Проводить его в последний путь пришли и Альберто Латтуада с женой Карлой Дель Поджо. В свое время Латтуада снял фильмы «Без жалости» и «Огни варьете», в которых приняли участие очень молодые тогда Федерико и Джульетта. Благодаря Латтуаде имя Феллини как сорежиссера «Огней варьете» впервые появилось во вступительных титрах. «Рядом со мной началась его карьера, — констатировал Латтуада. — Мне было очевидно, что ему есть что сказать миру». Тот же, Латтуада дал Джульетте ее первую кинороль — в фильме «Без жалости».
«Джульетта, в общем, владела собой, — рассказывал Латтуада. — Но, увидев нас, разразилась слезами. Сказала: «Мы же были вместе, все четверо, и были такие молодые и счастливые. По-моему, это было вчера».
О траурной церемонии на студии «Чинечитта», одной из самых масштабных из тех, что прошли в Италии в последние годы, критически отозвался только Мастроянни. На вопрос журналиста, что он может сказать о почившем друге, он ответил: «Сейчас, когда Феллини умер, его осыпают немыслимыми похвалами; а не проще ли было не создавать ему столько трудностей, пока он был жив и снимал фильмы? Сейчас все наперебой кричат, какой он гений, а ведь никто по-настоящему не помог ему за все последние годы. Нам еще предстоит осознать, как он велик».
А Софи Лорен, всего несколько месяцев назад стоявшая на сцене рядом с Мастроянни и Феллини на церемонии присуждения призов Американской киноакадемии, сказала коротко: «Иссяк яркий источник света, и все мы оказались во тьме. Без его искрящейся фантазии мир станет намного печальнее».
Лина Вертмюллер, начавшая свою творческую карьеру ассистентом Феллини на съемках «8 1/2», появилась на церемонии в своих фирменных очках в белой оправе и на костылях. Ей не повезло: собирая в саду урожай, она упала с дерева.
«Меня уже тысячу раз спрашивали, — поведала она мне, — чему я научилась у Феллини.
В десять лет я слушала его радиопередачи. Читала, что он пишет, восхищалась тем, как он рисует. Была в восторге от его шаржей. Видела его первые фильмы. Затем мы познакомились.
Блеск его необыкновенно живых глаз. Изгиб его бровей. Он был такой любопытный. Так обожал свободу. Обладал замечательным чувством юмора, которое приглашал разделить с ним. Находясь с Федерико, вы оказывались будто в сердцевине смерча. Надо было только от него не отставать. Он говорил: «Следи за мной и прыгай». Просто надо верить и не бояться. Начнешь трусить, колебаться — разобьешься.
Я часто думала: что меня так к нему притягивает? И поняла. Он умел без посредников говорить с моей фантазией.
От Федерико никогда не ускользала комическая, ироническая сторона жизни. Он всегда искал что-то свежее, избегал застывшего, замороженного. Я знала Федерико — мужчину, режиссера, графика, сукина сына.
Находясь с ним рядом как ассистент, я быстро поняла, насколько важно для него иметь выбор. Он любил, чтобы всегда было из чего выбирать, но, сделав выбор, стремился тут же избавиться от всего оставшегося неиспользованным. Так, ему нравилось рвать на кусочки все бумаги, которые тут же не пригодились. Бывало, я ему говорю: «Оставь, это еще понадобится», — но где там… Рвать ненужное для него было частью творческого процесса: так он избавлялся от того, что уже не было необходимости держать в голове.
Быть знакомым с Федерико — это будто распахиваешь окно и видишь за ним необозримый пейзаж. Период после Второй мировой войны был необыкновенным временем, полным сил, полным жизни. Разом высвободилось столько творческой энергии. Это было золотое время. Мне повезло, что я его застала, застала с самых истоков. Федерико — самый артистичный человек из всех, кого я знала, но если б он об этом услышал, то наверняка рассердился бы.
Знать, что в твоей жизни был Федерико, — это такой подарок! Я столькому научилась, пока с ним работала. А когда решила уйти из группы (фильм-то еще не был закончен, а тут мне представилась возможность сделать свой, уже как режиссеру), представьте, он не рассердился. Напротив, он был за меня рад и даже помог добыть недостающее финансирование для «Василисков».
Прежде чем начать снимать, я поехала во Фреджене — посоветоваться с Федерико. Море, помню, было бурное, небо облачное. А он говорит: «Расскажи это мне, как рассказывала бы подруге».
Когда Лина Вертмюллер выполняла обязанности ассистента Феллини, ей вручили маленькую («ну, не больше почтовой марки») женскую фотографию и отправили по городам и весям Италии — искать никому не известную девушку, похожую на Клаудию Кардинале.
«Федерико хотел, чтобы в этой роли снялась Клаудия, но боялся, что ее муж, богатый продюсер, ей не позволит, так что мы разместили в газетах описание внешних данных актрисы, которая нам требовалась. Расписали все до мелочей. Например, спрашивали: «Отвечает ли данным критериям объем ваших бедер? Видите ли вы в себе красоту такого типа? Если да, приходите по такому-то адресу».
И везде на объявление откликались сотни девушек. В газетных объявлениях было перечислено все, чего мы ищем, и, тем не менее, девушки, появлявшиеся на пробах, зачастую оказывались вовсе не девушками. Многим из них было по столько лет, что они могли бы сойти за матерей нашей героини, а некоторые и весили чуть не вдвое больше.
Помню, вся площадь оказалась заполнена женщинами, женщинами всех возможных типов. Женщинами от двенадцати до восьмидесяти. Порой представлявшими собой прямую противоположность тому, что мы перечислили в объявлении. Многих и красивыми-то назвать было нельзя. Прямо зоопарк какой-то. А мы — как цыгане, что ищут красавицу из сказки, а натыкаются то на горбунью, то на одноглазую. Поверьте, среди откликнувшихся и такие были. Но знаете, что всех их объединяло? Какой-то невероятный оптимизм. Все были такие нерушимые оптимистки.
В общем, набралось несколько сотен. В итоге я отобрала пятерых. Все замечательные, но одна отчетливо выделялась даже на их фоне. Была больше похожа на Кардинале, чем сама Клаудия. Я была уверена, что ее-то и выберет Федерико.
Тем временем, оказывается, он где-то встретился с Кардинале, переговорил с ней, все рассказал, и она сразу дала согласие.
А та девушка, бедняжка, которую я выбрала, так и не попала в кино.
Я работала его ассистенткой три месяца. Для меня это было необыкновенное время. Никогда я не была так счастлива. Я была в него влюблена. Каждая женщина, которая когда-либо встречала Федерико, в него влюблялась.
Сейчас все вокруг говорят: какое горе для Джульетты. Как ужасно, что она его потеряла. Ну, конечно, кто спорит. Но когда я увидела ее на похоронах, я подумала: «Какая ей выпала удача — пятьдесят лет любить такого человека!»
