Это странное заблуждение разделяли даже ученые. Н. Д. Ножин в 1866 году возражал против «применения принципа борьбы за существование к вполне сходным друг с другом организмам»: у таких есть только сотрудничество. Бекетов в 1860-м доказывал, что борьбы внутри одного вида нет: «Так, если две охотничьи собаки вступили в бой с волком, то, с точки зрения дарвинистов, мы должны спросить себя: кто тут борется? Собаки ли с волком, или собаки между собой; ибо та из собак, которая сильнее и ловчее, останется в живых, задушив окончательно волка, а менее сильная и ловкая сама погибнет: значит — сильнейшая собака поборола слабейшую! С нашей же точки зрения мы скажем не колеблясь, что обе собаки борются с волком, находясь между собой в состязании». На самом деле «состязание» и есть борьба за существование, иного Дарвин никогда не говорил. Бекетов, однако, писал, что «состязание» — частный случай взаимопомощи. Что ж, давайте считать, что смерть щенка у голодной матери есть частный случай его сотрудничества с выжившим братом, а увольнение работника по сокращению штатов есть частный случай помощи ему. Звучит благородно.
Ругали Дарвина также за «беззаконие», тут нового по сравнению с европейской критикой не было. Главным критиком в 1870-х годах был его бывший пропагандист, публицист Н. Н. Страхов; став антизападником, он изменил отношение к Дарвину, «выразителю триумфа западного нигилизма», и опубликовал цикл статей в журнале «Заря»: согласился, что «изменчивость видов есть истина», но движет ею «способность к саморазвитию и самосозиданию». Публицист Н. Я. Данилевский назвал «дарвинизм» «философией случайностей», коему надо противопоставить развитие, направляемое «интеллектуальным началом». Страхов на время уступил Данилевскому роль борца с «дарвинизмом», но интереса к проблеме не потерял и обсуждал ее с Толстым, повторив, в частности, аргумент Дженкина; в 1882—1883 годах он издал работу «Дарвин» в сборнике «Борьба с Западом в нашей литературе». (И тут борьба—а говорите, ее нет…)
В борьбу внесли лепту и литераторы. У Лескова в романе «На ножах» «нигилисты», поддавшиеся влиянию Запада, толкуют эволюцию как «глотай других или тебя проглотят». Достоевский: «…все эти Милли, Дарвины и Штраусы преудивительно смотрят иногда на нравственные обязанности современного человека». Толстой: «Я увидел те рассуждения в катехизисах и научных книгах, распространяемых миллионами, в которых объясняется необходимость, законность убийства одних людей по воле других… В научных же сочинениях, начиная с Дарвина, ставящего закон борьбы за существование в основу прогресса жизни, это подразумевается… я увидел все явные и грубые обманы, которыми церковь и наука скрывают от людей злодеяния, совершаемые государством». У Толстого церковь и наука — враги христианства, но сам он был зачислен в таковые враги А. А. Тихомировым (ректор МГУ в 1899—1904 годах): «Дарвин и гр. Л. Толстой выступили против учения Христа».
Толстой, «Анна Каренина»: «Разум открыл борьбу за существование и закон, требующий душить всех, мешающих удовлетворению моих желаний. А любовь к ближнему не мог открыть разум, ибо это неразумно». Дарвин, «Происхождение человека»: «Человеке его благородными качествами, сочувствием, которое он распространяет и на самых отверженных, доброжелательством, которое он простирает не только на других людей, но и на последних из живых существ…» Почему великий писатель истолковал слова великого ученого с точностью до наоборот? Многие из нас, не исключая великих, по разным причинам (настрой «за» или «против» автора, его страны или «школы», увлеченность собственной идеей) читают в книге не то, что написано, а то, что хочется прочесть: удовлетворив (как нам кажется) свои ожидания, мы получаем дофаминовую награду…
Разъясняя ошибку людей, прочитавших у Дарвина противоположное сказанному, мы часто впадаем в ту же ошибку. «Защитники» Дарвина говорят, что не только нельзя применять его открытия к обществу, но и сам он этого не делал. Это не так, делал, и не только в «негритянском вопросе». Он говорил, что «цивилизованные» народы в войне побеждают «нецивилизованные», так Россия, защитившая Болгарию, победит Турцию, и это хорошо (за это он был обруган пангерманистом Марксом). Он также говорил, что цивилизованные и без войн вытесняют нецивилизованных, и это печально, но факт: так погибли многие народности, описанные в «Путешествии натуралиста», чуть не погибли индейцы США. Если мы думаем, что у нас малые народы не теснили, то это заблуждение. Они вымирали и вымирают, и для этого не обязательно идти на них военной силой, как было в XVIII веке с чукчами. П. Суляндзига, первый вице-президент Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, о народе удэге: «Раньше было восемь этнических групп, четыре исчезли—у них вырубили тайгу». То же в благополучной Канаде. Можно сколько угодно говорить, что так нехорошо, но если ничего с этим не делать, то народы будут исчезать.
Еще Дарвин говорил, что хорошо бы здоровые телом и духом люди рожали больше, а больные и пьющие меньше, но принимать для этого меры нереально и морально неприемлемо. Иного мнения придерживались «социал-дарвинисты» (термин ввел историк Дж. Фишер в 1877 году): У. Рэтбоун, У. Бейджот, У Грег. (Дарвин о нем Гальтону: «…что-то лирическое, непонятное».) Сам Гальюн предлагал, чтобы государство решало, кому размножаться, Дарвин сказал, что это несерьезно. Тем не менее мы продолжаем слышать старый вздор о том, что «Дарвин придумал евгенику», и тому подобное.
Дарвин, оказывается, также придумал войны. Нет, отрицать факт, что войны бывали до него, конечно, трудновато. В. Эфроимсон: «Уничтожение Карфагена, Иерусалима, войны Рима с италиками… ослепление 30 000 болгар императором Василием Болгаробойцем… уничтожение коренного населения обеих Америк и Австралии, Тридцатилетняя война в Германии, в ходе которой население с 16 миллионов сократилось до 4». Но идея, пошедшая от американского публициста Р. Хофстадтера, что «Адольф Гитлер, впитавший в себя идеи Дарвина и пропагандировавший их, привел человечество к трагедии», популярна среди любителей «теории заговоров».
Споря с ними (бессмысленное занятие), обычно указывают, что Гитлер Дарвина не читал, а ссылался на X. Чемберлена (ссылавшегося на Ж. Гобино, автора концепции о том, что разные расы произошли от разных предков, разрушенной Дарвином) и Библию. Но дело-то не в том, что читал Гитлер, а в том, что он хотел прочесть. Его соратник фон Зеботтендорф заявлял, что нашел подтверждение расовых теорий в… опытах по расщеплению атома; авторы понятия «расовая гигиена» утверждали, что опираются на генетику. А Джон Рокфеллер умудрился, оправдывая монополизм, сослаться на Библию и Дарвина одновременно: «Рост крупного бизнеса — это выживание наиболее приспособленных… Это всего лишь работа закона природы и закона Божьего».
