Как раз в это время председатель Областного исполнительного комитета армии, флота и рабочих Финляндии Смилга получает от Ленина инструкцию готовиться к вооруженному восстанию в Финляндии. Находясь там, Ленин мог совершать короткие поездки по стране, не нуждаясь в опеке Центрального Комитета. Пользуясь случаем, он попросил Смилгу снабдить его удостоверением личности на бланке Областного исполнительного комитета, обязательно за подписью председателя, с надлежащей печатью, и чтобы оно было напечатано на машинке или написано четким, разборчивым почерком. В нем он должен был именоваться Константином Петровичем Ивановым. Удостоверение должно было одновременно служить своего рода поручительством в том, что председатель Областного исполнительного комитета полностью берет на себя ответственность за этого товарища и требует, чтобы все Советы, — Выборгский Совет рабочих и солдатских депутатов, равно как и все остальные, — полностью ему доверяли и в любое время оказывали всякую необходимую помощь. Ленин объяснил, что такой документ ему нужен на случай непредвиденных обстоятельств, конфликтов и нежелательных встреч, которые, по его словам, были возможны. Представляется, что Ленин стремился тогда заручиться поддержкой вооруженных рабочих и солдат напрямую, минуя Центральный Комитет, поскольку он не был уверен в перевесе своего мнения в нем.
Находясь в выборгском подполье, Ленин писал очередную работу. Название говорит само за себя: «Удержат ли большевики государственную власть?» У него не было и тени сомнения в том, что большевики власть удержат. Пункт за пунктом он разбивает все возражения, выдвигаемые его оппонентами. Еще недавно он растолковывал Шотману, что нет ничего проще, чем контролировать функции государственного аппарата. Однако теперь он уже не столь оптимистичен. В новой работе он признает, что это как раз одна из наиболее трудных задач, которая встанет перед победившим пролетариатом. В своем труде «Государство и революция» Ленин воспел разрушение существующего строя; это был своего рода гимн уничтожению государства. Теперь же он заметно меняет свою точку зрения, что видно, например, из отрывка, в котором речь идет о банках. Вот что он говорит по этому поводу: «… Отсечь то, что капиталистически уродует этот превосходный аппарат, сделать его еще крупнее, еще демократичнее, еще всеобъемлющее», — иными словами, создать единый государственный банк. При социализме все будет полностью монополизировано государством. Каждый получит рабочую книжку, в которой будет учитываться его мера труда на благо государства. В прошлом рабочие книжки были «документом „низших“ сословий, свидетельством наемного рабства», теперь же к ним отношение изменится, они станут свидетельством того, что в новом обществе нет больше «рабочих», но зато и нет никого, кто бы не был «работником». Банки, фабрики, учебные заведения, опытные станции, все технические службы будут находиться под контролем государства, которое будет управлять ими централизованно. Специалисты разных профилей будут хорошо оплачиваться, но, если они не оправдают доверия революционного правительства, они не получат никаких «продуктов продовольствия вообще». Словом, основываясь вот на таких примитивных постулатах, Ленин собирался создать новый общественный строй.
Кое-где в своей работе он допускает замечания автобиографического характера. Некоторые из них весьма любопытны. В приведенном ниже отрывке он признается в том, что о голоде знает со слов других людей, поскольку ему самому голодать не приходилось, и из-за этого ему, как теоретику, трудно вообразить, что переживали голодающие народные массы. Он пишет: «О хлебе я, человек, не видавший нужды, не думал. Хлеб являлся меня как-то сам собой, нечто вроде побочного продукта писательской работы. К основе всего, к классовой борьбе за хлеб, мысль подходит через политический анализ необыкновенно сложным и запутанным путем».
Странное признание. Оно как-то выпадает из общего контекста ленинской работы, целью которой было дать отпор газете «Новая Жизнь», редактируемой Горьким. Поводом полемики послужило высказанное в газете мнение, что, если большевики и победят с помощью вооруженного восстания, власть удержать они не смогут.
Статья Ленина «Удержат ли большевики государственную власть?» последовательно содержит целый ряд его соображений на эту тему. Тон спокойный, с налетом некоторого добродушия. Нет характерного него напора. Но, едва закончив эту работу, он пишет срочное письмо, адресуя его в Центральный Комитет и большевикам Петрограда и Москвы, — «Письмо в ЦК, МК, ПК и членам Советов Питера и Москвы большевикам», в котором призывает к немедленному восстанию. «Большевики… должны взять власть тотчас. Этим они спасают и всемирную революцию… — заявляет он. — Медлить — преступление». Он выдвигает такой лозунг: «…Власть Советам, земля крестьянам, мир народам, хлеб голодным». Заканчивает письмо он пацифистской фразой совсем не в духе вождя революции, зовущего к немедленному выступлению: «Победа обеспечена, и на девять десятых шансы, что бескровно». Письмо было написано 14 октября. Но Центральный Комитет все еще не решался поднимать восстание.
Зато наконец-то решено было возвратить Ленина в Петроград. Стали думать, где его поселить. Выбор пал на квартиру Маргариты Фофановой на четвертом этаже дома на Сердобольской улице, 1. Хозяйка квартиры работала у солидного издателя в редакции, и хотя она с девятнадцати лет являлась активнейшим, боевым членом партии, никому и в голову не могло прийти, что она способна укрывать у себя дома опасного революционера. Фофанова заблаговременно отправила детей к своим родителям в деревню, а сама осталась в квартире одна, готовая в любой момент встретить постояльца, в парике и очках, похожего — ни дать ни взять — на самого обыкновенного пожилого учителя музыки.
Фофанова писала в своих воспоминаниях, что он появился в пятницу. Официальные советские биографы Ленина упорно считают, что Ленин прибыл из Финляндии в субботу, 20 октября. Наверное, не так важно, когда он на самом деле приехал, в пятницу или в субботу, но вряд ли Фофанова могла перепутать — ведь для нее это был знаменательный день, который должен был запомниться на всю жизнь. Ленин просил Фофанову все время помнить, что он Иванов, и называть его только Константином Петровичем. По его просьбе она должна была каждое утро около одиннадцати часов, когда он по обыкновению завтракал, приносить ему свежие газеты. Кроме того, он строго-настрого наказал ей следить, чтобы на нем в ее присутствии всегда был парик. Он не выходил из дома и сторонился окон. Только на второй день после приезда он внимательно осмотрел балкон в одной из комнат на тот случай, если ему придется бежать через балкон и спускаться по водосточной трубе. Он давно взял за правило, поселяясь в очередной конспиративной квартире, сразу же ознакомиться с планом первого этажа и хорошо его запомнить. Квартиру Елизаровых на Широкой обыскивали трижды, а это значило, что за ним все еще шла охота.
