глупости и люди расплачиваются за эти глупости дорогой ценою, ценой своих жизней.
Выбив финнов из станционного поселка Сомме, головной батальон полка Сидоренко стал в стремительном темпе преследовать отходящего противника, вероятно намереваясь с ходу форсировать водную преграду. Отступающие финны не мешали нашему продвижению по Приморскому шоссе. Они быстро рассредоточивались по лесам, бросая тяжелое военное имущество, в том числе и превосходные армейские велосипеды.
Не дожидаясь, пока наш минометный полк сменит боевые порядки, полк Сидоренко начал штурм укреплений противника по рубежу реки Сомме без предварительной артиллерийской обработки.
Местность, на которой разворачивались предстоящие боевые операции, оказалась крайне невыгодной для нас. Узкое дефиле, втиснутое между заливом слева и железной дорогой справа, за которой начиналась излучина реки и топкие болота, имело в ширину не более полутора километров.
Оборона финнов проходила по невысоким холмам, поросшим лесом на противоположном берегу Сомме-йоки. Обилие камней и валунов делало рельеф местности чрезвычайно удобным для обороны. Перед фронтом переднего края противника было более километра чистого пространства, насквозь простреливаемого пулеметным и минометным огнем.
По существу, это была самая настоящая западня, в которую, по собственной инициативе или же под давлением сверху, ухитрился вляпаться майор Сидоренко со своим полком.
Майор Шаблий, убедившись, что стрелковые батальоны прочно вошли в оперативную глубину и что контратаки не последует, что станционный поселок Сомме надежно в наших руках, отдает приказ сматывать связь, а дивизионам, свернув боевой порядок, перемещаться на новые позиции, заранее определенные общим планом наступления.
– Времени у нас нет! – кричит командир полка в телефонную трубку перед тем, как отдать ее телефонисту, готовому отключить аппарат и мотать кабель на катушку. – Николаев! – это уже ко мне. – Ты готов? Давай забирай разведчиков и пошли. Времени – в обрез.
По мере того как мы приближались к рубежу Сомме-йоки, темп пулеметной и ружейно-автоматной стрельбы становился все более и более активным. Слышались частые выстрелы и разрывы легких батальонных минометов. А навстречу шли толпы раненых и оборванных солдат, наскоро перебинтованных окровавленными марлевыми повязками.
– Непонятно, – как бы сам с собой говорил Шаблий, – неужели же они начали наступать без артиллерии, не заняв даже предварительно исходных позиций? Неужели они решили с ходу форсировать эту речку?
Вот и то, что именуется «передним краем». Наскоро отрытые ячейки, похожие на уродливые ямки. И в этих ямках по одному, а то и по двое, по трое приткнувшихся возбужденных и раскрасневшихся людей. Они лежат, тяжело дышат, курят, перебрасываются немногословными репликами. Пулеметная и автоматная перестрелка стихла. Лишь изредка то там, то тут поднимается в воздух черный фонтан земли и клубы сизого дыма обозначают место разрыва мины.
– Захлебнулись, – со злобой произносит Шаблий и, прищурившись, смотрит туда, вдаль, где грудами навалены тела солдат только что наступавшей пехоты.
Командно-наблюдательный пункт нашего полка обосновался среди гранитных камней, крупных и покрытых лишайником.
– Герасимов! – кричит Шаблий, и я улавливаю в его тембре характерную резкость с металлическим отзвуком, свидетельствующую о крайней степени возбуждения. – Немедленно найди командира этого полка и дай ему нашу нитку. Федоров! Чтобы под этими камнями были вырыты землянки, и не мешкая.
Развернув карту, командир полка долго рассматривал ее.
– Постарайся, сколь возможно, выявить характер обороны на той стороне. – Шаблий смотрит на меня пристально и серьезно. – И самое важное. Выясни: есть ли там такие объекты, которые полку не по силам. Где же корпусная артиллерия, черт возьми? – продолжает Шаблий, но уже как бы сам с собой. – Я не вижу даже дивизионного артполка. Неужели они еще не подошли. Где, наконец, гаубичный дивизион? И если их нет, то почему пехота наступает?! Почему командование так безрассудно гробит людей?!
Я стою в стороне и молча слушаю тираду командира полка. А у самого, костью в горле, вопрос: что делать?! Нужна стереотруба, а ее нет. Разведчики потеряли стереотрубу, проспали ее, когда ночью из-под Ромпотти шли в тыл на Суммы. Говорят, что стереотрубу у них сперли пушкари Солодкова, и обещали ее найти. Я сказал разведчикам, что докладывать о пропаже пока не стану. Но чтобы стереотруба была. Иначе виновный пойдет в штрафную роту. А что делать теперь?!
– Васильев! – крикнул я. – Стереотруба есть?
– Так точно, товарищ лейтенант, стереотруба есть.
– Быстро ввинтить вон в то дерево, – приказываю я и шепотом спрашиваю: – Где достали?
– Сашка Логинов припер.
– Ну-ка, давай его сюда.
Логинов подходит не спеша, вразвалку, скаля большие желтые зубы.
– Где стереотрубу взяли? – спрашиваю шепотом. – У кого сперли?
– А мы не сперли. Мы свое вернули, – ухмыляется Логинов. – Как артобстрел у той реки начался, где мы еще семеновцев поддерживали, я с Шуркиным к пушкарям и наведался. Смотрим: наша труба в дерево ввинчена. Мы ее таким разом и драпать.
– Ну, что ты врешь, – говорю я Логинову, – я же вижу, что труба не наша. Даже цвет другой. И номер, поди, не тот. А?
– Что, она финская, что ли? Наша и есть, советская стереотруба. А от перемены места в ней, товарищ лейтенант, все одно ничего не изменится. Такое всем известно.
Водя рогами стереотрубы вдоль переднего края финнов, я пытаюсь, сколь возможно, изучить систему обороны противника. Наступила пауза боя. После неудачной атаки с ходу пехотные роты приходят в себя: окапываются, углубляют ячейки, роют ходы сообщения. Наши управленцы копают блиндаж под огромным валуном, подтаскивают бревна для наката.
Через равные промежутки времени финны проводят сосредоточенные минометные налеты по линии траншей нашего переднего края.
На командном пункте появляется майор Гречкин.
– Удивительная неорганизованность в артиллерийском обеспечении, – обращается командир полка к начальнику штаба. – Куда же девалась та четкость в управлении войсками, которая была продемонстрирована на реке Сестре, на второй линии обороны финнов? После слаженной работы с Семеновым и Котовым тут прямо какой-то хаос. Бордель, да и только.
Шаблий явно не в духе, он раздражен, нервничает, и, в общем-то, есть от чего.
И вдруг до нас долетают отголоски необычных фраз: «Генерал на передовой!», «Генерал в цепи!». Какой генерал?! Откуда и для чего он оказался на переднем крае?! Неизвестно! По едва отрытым ходам сообщения, прячась за камнями и валунами, пригибаясь всем корпусом, пробежал полковник из особого отдела дивизии.
– Всем в атаку, всем! – кричит полковник сдавленным, надрывающимся голосом. – Сам генерал поведет, и чтобы никого в траншеях. Никого!
Появился и сам генерал в сопровождении группы офицеров. Физиономия у генерала багрового цвета, глаза вытаращены и налиты кровью.
В нос шибает сильный букет одеколона, табака и сивухи.
– Кто такие? – пьяно ревет генерал, оглядывая нас.
– Командир 534-го армейского минометного полка майор Шаблий с группой управления и штабом полка.
– К черту
