Тенденция показа Высоцкого как борца-заступника и одновременно жертвы советского режима проявилась в очерке театрального критика А. Магздяк «Рапсодия о Гамлете», опубликованном вскоре после того, как в Польше было введено военное положение.
Попытку осветить некоторые эпизоды биографии Высоцкого предприняла упомянутая выше Марлена Зимна. Однако ее книга «Kto zabil Wysockiego?» («Кто убил Высоцкого?», Краков, 1999) оказалась неудачной. Проведя анализ собственных домыслов и публикаций в «желтой» прессе, автор делает вывод о виновности в гибели поэта КГБ. Многих людей, окружавших Высоцкого в последние годы жизни (А. Федотов, Б. Серуш, Р. Фрумзон, Ш. Колманович, А. Андреев), Зимна «оформила» сотрудниками (офицерами) КГБ или хотя бы доносчиками. Доказательств серьезных обвинений в книге нет – все базируется на интуиции автора и слухах, по сей день окружающих Высоцкого. С приходом «нового мышления» всем вдруг захотелось явное выдать за тайное, а главное – выразить противоречие официальной версии: Маяковский не стрелял в себя, Максим Горький не умер от болезней, Есенин не повесился, Высоцкого замучил КГБ…
Неудачной оказалась и книга М. Зимны «Wysocki – dwie lub trzy rzecze, ktore o nim wiem» («Высоцкий – две или три вещи, которые я о нем знаю»), выпущенная в 1998 году и «ставшая бестселлером» в Польше. Дважды (в 2004 году в Минске и в 2007 году в Ростове-на-Дону) книга вышла в переводе на русский язык. В аннотации к переводу говорилось, что эта книга «отличается искренностью, правдивостью и независимостью суждений в изложении многих еще неизвестных читателю фактов из жизни Высоцкого». Здесь верно только то, что автор проявила независимость суждений при изложении фактов, т. к. книга полна ошибок, искажений этих самых фактов.
После выхода первого перевода в 2004 году известный высоцковед М. Цыбульский написал рецензию на книгу (http://v-vysotsky.narod.ru/statji/2004/Ne_v_ladah_s_faktami/text.html), указав на явные промахи и ошибки. Однако, руководствуясь принципом «И так сойдет!», автор оставила свой труд без правок, и ростовское издательство «Феникс» в 2007 году выпустило книгу в девственном виде.
Социально-культурная значимость творчества Высоцкого заключается в том, что оно оказало и продолжает оказывать сильнейшее духовное воздействие на огромное число людей в разных странах мира. Многие молодые поэты делают попытки продолжить линию Высоцкого, писать в той же манере и тематике. Так, известный в Польше бард Яцек Качмарский многократно называл себя учеником Высоцкого. Он оказался первым из нероссийских авторов, кто откликнулся на смерть поэта. В ноябре 1980 года Я. Качмарский впервые исполнил «Epitafum dla Włodzimierza Wysockiego» («Эпитафия Владимиру Высоцкому»), а в 1990 году «Epitafum» была записана на CD «Live».
Считается, что Качмарский перевел на польский язык девятнадцать песен Высоцкого. Однако большинство сочинений Качмарского нельзя называть даже «вольными переводами». Это его собственная поэзия по мотивам поэзии В. Высоцкого. По выражению самого Я. Качмарского, он «воспитывался в сфере уважения и надежды по отношению к оппозиции в СССР», а Высоцкого записал в главные оппозиционеры советскому режиму: «Я решил, что, написав Высоцкому эпитафию, могу создать некий образ России, да и, в конечном счете, образ советской системы».
В 1977 году на Фестивале студенческой песни Качмарский в дуэте с Петром Гераком занял первое место за исполнение песни «Облава», написанной по мотивам «Охоты на волков».
Качмарский писал свои тексты «под Высоцкого» с учетом потребностей и ожиданий польского слушателя, с учетом общественно-политической ситуации в стране. Свою «Облаву» он приблизил, как ему казалось, к польским реалиям – ввел в текст собак. Я. Качмарский: «Кто-то мне потом сказал, что с собаками на волков не ходят, потому что пес на волка не пойдет. Но я сделал это сознательно. Не мог я по примеру Высоцкого использовать образ красной тряпки над землей, которую боится волк. Эта метафора Высоцкого была актуальна в Советском Союзе, так как речь шла о безволии подавленных людей, которые не в состоянии перепрыгнуть через красную тряпку, даже если от этого зависит их жизнь.
В Польше же каждый перепрыгивал через красную тряпку, если хотел или был вынужден это сделать. В Польше проблемой были именно псы, готовые пойти против собственной природы…»
В 1982 году Качмарский пишет песню «Облава-2», представляющую, на взгляд некоторых исследователей, «почти точный перевод песни Высоцкого “Словно бритва рассвет полоснул по глазам…”». Но, как сказал сам Качмарский, в тот момент он даже не знал о существовании такой песни Высоцкого, а свою написал как реакцию на введение генералом В. Ярузельским военного положения в Польше в декабре 1981 года: «Здесь уже нет образа одинокого волка, травимого собаками, зато присутствует уничтожение целого вида». На эту же тему он написал песню «Наш цирк закрыли на ключ…» по мотивам песни Высоцкого «Канатоходец».
В дальнейшем Качмарский продолжает разработку темы «Охоты на волков» и сочиняет одну «Облаву» за другой – «Облава-3», «Облава-4». Здесь против волков выпускают не только «псов», но и ставят капканы…
Для поляков Яцек Качмарский стал главным певцом «Солидарности».
В 2006 году фирма звукозаписи «EMI Music Poland» выпустила CD-box из семи дисков «Suplement». На трех из них записаны в исполнении Качмарского ранее не издававшиеся песни Высоцкого: «Корабли», «Сгорели мы по недоразумению…», «Подумаешь, с женой не очень ладно…».
Наиболее точную характеристику тенденциозности творчества Я. Качмарского дал польский филолог Кшиштоф Гоздовский: «В неформальной сфере широко распространилось исполнение польскими бардами переводов произведений их русских учителей, вернее – одного Учителя. Разумеется, это был Владимир Высоцкий. Однако на подавляющем большинстве переводов лежал «первородный грех» – чрезмерная, отсутствующая в текстах «барда с Таганки» политизация текстов. Это было особенно заметно в «высоцких» парафразах самого известного барда того периода – Яцека Качмарского. Его песни «Облава», созданная на основе «Охоты на волков», и «Не люблю» (на основе песни «Я не люблю»), как и многие другие его произведения, порожденные тем же источником, искажают, а зачастую просто упрощают тексты русского артиста, сводя их к сиюминутным, перегруженным политическими аллюзиями «песням борьбы», рассчитанным на стихийное одобрение слушателей».
Вот еще одно воспоминание о Высоцком… А может, не о Высоцком?
В 2004 году в Польше выпущен компакт-диск «Adam Hanuszkiewicz “…to lubię…”» («Адам Ханушкевич “…это я люблю…”»). В этой аудиокниге выдающийся польский актер и режиссер Адам Ханушкевич вспоминает гастроли в Москве варшавского «Teatr Narodowy» («Народного Театра») в 1973 году: «Володя Высоцкий смотрел в Москве «Три сестры». Он пришел на наш спектакль, стоял за кулисами и плакал. И был настолько тронут нашей игрой, что пригласил нас на ужин (на квартиру своей подруги). Мы поехали с ним, нас было человек пятнадцать, и их было четверо. Нам приготовили стол: водку и нехитрую закуску – помидоры, колбасу. И принимали нас очень сердечно. <…> Мы сели вдоль стен, на полу, а Высоцкий сел в углу комнаты и начал петь… Ничего подобного я никогда в жизни не видел. Никогда в жизни. Я видел всех величайших певцов. Но ничего подобного я никогда не видел. Закрытые глаза, слегка наклоненная голова, отрешенное лицо, перекошенное отчаянием, болью… И эта пустая комната, выступление в таком интерьере производило еще более сильное впечатление, нежели на концерте. Нечто невероятное. А в нашем театре был такой актер Henryk Bak. Heniu играл в трех спектаклях, которые мы показывали во время гастролей в Москве. И он ни за что не хотел ехать в Россию. Он мне сказал: “Я не могу ехать. Они убили всю мою семью. Если я поеду, дело кончится скандалом. Меня повяжут, и тебя вместе со мной. Обоих нас повяжут”. Я говорю: “Heniu, тебе непременно надо ехать. Ты играешь в трех спектаклях, я не буду вводить замену, тебе надо ехать”. Heniu говорит: ”В случае чего, пеняй на себя, помни, что ты будешь за все отвечать”. Ну вот. Когда Высоцкий спел пятую песню, Heniu поднялся с места и стал ходить по комнате по диагонали. Он ходил по комнате и повторял: ”Я вас ненавижу, я же вас ненавижу, черт вас всех побери, да идите вы все… горите вы все синим пламенем” – и… плакал. И получилась невероятная ситуация. Высоцкий поет и видит все это (естественно, видит, он открыл глаза и видит, что происходит) и слышит, потому что тот произносит все вслух. И достаточно громко. И чем громче Высоцкий поет, тем сильнее тот пытается себя убедить: ”Я же вас ненавижу…” И плачет. Образовался такой своеобразный дуэт. Когда Высоцкий кончил петь, мы не аплодировали. В комнате стояла полная тишина. Молчание значит порой больше, чем аплодисменты, и выражает восторг лучше, чем хлопки. Я подошел к Высоцкому, обнял его, поцеловал и сказал: ”Ты извини, Володя, здесь расстреляли всю его семью”. Высоцкий ответил: ”Я понял, но ты знаешь, такого успеха я еще не имел. Чтобы человек, который меня ненавидит, который ненавидит мой народ и который так демонстрирует эту ненависть, чтоб он слушал меня и плакал. Такого успеха я еще не имел”. А потом они вместе напились, Володя и Heniu…»
