Заблудившиеся
Вы не можете себе представить интриги, которые плетутся вокруг нас, и каждый день я делаю необычные открытия в своем собственном доме.
Мария-Антуанетта, письмо к Габриэль де Полиньяк, вторник 28 июля 1789 г.
Не так давно это место прекрасно служило ей в качестве временного жилья. Когда она посещала Оперу и спектакль заканчивался поздно, было благословением провести ночь в Париже и избежать долгой поездки домой по пыльной дороге. Теперь, когда она была вынуждена сделать его своим постоянным домом, его недостатки стали очевидны. Даже когда жильцы были выселены, а их квартиры подновлены, здесь возникало ощущение тесноты и чрезмерной усложненности. Она занимала первый этаж с антресолью с одной стороны здания; ее муж и дети находились этажом выше. Если бы все было иначе, то она и некоторые дамы могли бы радоваться тому, что живут в городе, но в эти дни она редко возвращалась домой после наступления темноты, и ей не доставляла удовольствия мысль о том, что ее муж, сидя на троне в комнате для занятий географией, смотрит в подзорную трубу на то, как ее экипаж въезжает во двор.
Она привыкла к неудобству: все ее дома были строительными площадками. Иногда она ловила себя на том, что завидует крестьянину, который за день может построить себе лачугу. Были комнаты, план которых она составила и которые она никогда не увидит, разве только в виде акварельных набросков и картонных моделей. После свадьбы ее первая спальня была усыпана конфетти из хлопьев штукатурки и золотой краски. Желая поскорее заселиться, она приказала покрасить потолок простой белой краской, но его высочество настоял на полном ремонте и чтобы картины с изображением толстых нимф были вставлены в позолоченную штукатурку. По мере того как она узнавала историю расходов и финансов семьи, этот режим бесконечной перестройки, по крайней мере, позволил ей навязать свой собственный вкус. Частично сады выглядели почти так, как она хотела. Старый лабиринт был выкорчеван и заменен английской рощей, в которой она почти могла представить себя дома. Но теперь, в новой резиденции, каждое «улучшение» было продиктовано обстоятельствами.
Плотники установили раздвижные двери за полками в некоторых шкафах. Секция из деревянных панелей за гобеленом скрывала другую потайную дверь, которая выходила на небольшую лестницу. Ложные двери, которые были добавлены с уже забытой целью, не давали составить впечатление о доме в целом. Ее дом превратился в лабиринт. Чтобы добраться до двора, ей пришлось бы выйти из своих апартаментов с задней стороны, пройти по коридору мимо пустых комнат, а затем спуститься по еще одной лестнице. Ничто не было бы просто в таком месте, и она не испытывала огорчения оттого, что приходится оттуда уезжать.
Окна ее апартаментов выходили не на двор, а на сады и реку, расположенную левее. Когда с того направления дул ветер и швырял в оконное стекло дождь, она не видела ничего, кроме неясных аллей деревьев, вытянувшихся в направлении площади Людовика XV.
Днем в садах было более шумно, так как туда пускали солдат, слуг и бедно одетых людей. Ночью они были закрыты для публики и, очевидно, пусты, но раздавались звуки, к которым она недавно привыкла, – огромный и неясный звуковой фон, образованный далекими стенами и набережными, которые, казалось, ловили шепот города.
За оградой и линией деревьев, к которой относились так, будто терраса находится где-то на задворках деревни, парижане научились плавать в своей реке под деревянными навесами и участвовали в других малопонятных занятиях, включающих размахивание с криками длинными шестами. На дальнем берегу смотреть было не на что. Она знала от некоторых своих друзей и исповедника своего мужа, что людям оттуда открывалась более красивая перспектива (ее дом составлял часть вида), хотя им мешали звуки, доносившиеся с дровяных складов, портивших вид берега. Если бы груды дров загорелись, ее друзья оказались бы вынужденными бежать через комнаты слуг в паутину улиц позади величественных фасадов домов, стоящих на нынешней набережной Вольтера. Она знала, что некоторым из них в любом случае пришлось бы спасаться бегством.
Будучи замысловатым на бумаге, план, очевидно, оказался бы простым в исполнении. Она сама организовала поездку до Шалона, но ее муж проявил живой интерес к мельчайшим деталям. После кошмарного бегства из Версаля мимо выставленных на пиках голов гвардейцев в напудренных париках это было утешительным хобби. Муж был человеком, который любил возиться с замысловатыми механизмами. Не раз его заставали стоящим на коленях у дверей в различных частях здания и пытающимся открыть замок отмычкой. Его увлекала мысль о современном доме, набитом любопытными хитроумными изобретениями. Некоему господину Гийомо, родственнику ее друга господина де Ферсена, было поручено спроектировать подземную крепость для нового дома, которая, как она предполагала, едва ли будет учитывать декоративную сторону вопроса.
Пока она сидела в своей гостиной и обсуждала, что должно быть положено в дорожный сундук (бриллианты, грелка, серебряный тазик и т. п.), король разговаривал с группой мужчин, которые собирались отправиться в большую экспедицию по Франции от побережья Ла-Манша до Средиземного моря. Их цель состояла в том, чтобы определить точную линию парижского меридиана, который проходил в нескольких метрах от того места, где она сидела, через площадь Пале-Рояль и лабиринт улочек между Тюильри и Лувром. Математическая точность должна была заставить их пройти через малонаселенные, нетронутые цивилизацией районы к югу от Луары, жители которых никогда не слышали о Париже. По окончании работы они получили бы возможность составить карты с беспрецедентной точностью, которые наряду с другими вещами завладели бы вниманием его высочества на несколько недель кряду.
Их собственная экспедиция требовала такой же степени точности, но она обещала быть значительно опаснее. Господин де Ферсен распорядился, чтобы специальная карета для дальних путешествий ожидала их за пределами города у заставы Сен-Мартен. Тем временем генерал де Буийе расставлял верные войска в различных ключевых точках вдоль всего маршрута до восточной границы. Ничто не было оставлено без внимания. В экипаже был запас продовольствия, плитка для готовки и ложный пол, который можно было превратить в обеденный стол. Помимо этого и большого размера экипаж был совсем обыкновенным. Король лично отобрал трех гвардейцев, которые должны были помогать при отъезде. Ему посоветовали взять людей, которые умели находить выход из трудных ситуаций – жандарма, солдата и вышедшего на пенсию почтмейстера, который, как говорили, знал «каждую дорогу в королевстве», – но его величество пожелал продемонстрировать большое уважение к телохранителям и попросил их начальника выделить ему трех человек, не открывая характера их миссии.
