областях> принимал участие в производстве следствия по восьми. С осени 1943 г. Вологодская область становится постоянным местом его командировок» [124].
Вроде бы, тыловой округ, война далеко, но дела были по-настоящему боевыми.
«26 сентября и 10 октября сего года, — указывалось в докладной записке ГУКР „Смерш“ в Государственный Комитет Обороны, — в Харовском районе Вологодской области немцы сбросили с самолётов на парашютах две группы агентов-диверсантов в количестве 10 человек, прошедших специальную подготовку…
После приземления из 10 диверсантов явился добровольно с повинной 1 человек, а остальные были задержаны в результате организованного розыска, причём двое из них — диверсант Раев В. Ф. и радист Шахов К. М. — при задержании пытались оказать вооружённое сопротивление.
Обе группы диверсантов были укомплектованы из числа бывших военнослужащих Красной армии, попавших разновременно в плен к немцам. <…>
Каждая из групп имела радиостанцию, по которой они должны были сообщать немцам собранные ими разведывательные данные.
Арестованные показали, что в 4 км от м. Халахальня <места прохождения ими спецподготовки. — А. Б.>, в м. Печки, немцы обучают несколько десятков агентов, предназначенных к выброске в Советский Союз для совершения диверсионных актов.
Перед отправлением на выполнение задания немцы предупредили разведчиков, что в их задачу входит предварительное выяснение обстановки местности и военных объектов с тем, чтобы в последующем дополнительно выбросить туда группу агентов для осуществления диверсионных актов» [125].
Далее сообщалось, что из пяти человек, сброшенных на парашютах 16 октября, четверо сразу же прибыли с повинной в НКВД, а некто В. П. Медведев отправился в деревню Семёновскую, к местной жительнице колхознице Ульяновой, на квартире которой был задержан, а впоследствии осуждён на 15 лет.
Пришедшие с повинной диверсанты искренне желали искупить свою вину перед Родиной, а потому на допросах были предельно откровенны. В частности, они сообщили что «Цеппелин» [126], агентами которого они являлись, поставил перед ними задачу подготовиться к встрече 30 диверсантов, которые будут «работать» на железнодорожной ветке Вологда — Архангельск.
Впрочем, новость эта для контрразведчиков неожиданностью не явилась: ещё 20 сентября была перехвачена и расшифрована радиограмма, отправленная из расположенного под Псковом разведцентра в Берлин, где подробно сообщалось о готовящейся операции.
Разумеется, «смершевцы» не стали демонстрировать раскаявшимся агентам свою осведомлённость, а те с понятным энтузиазмом согласились на предложение участвовать в радиоигре, получившей условное наименование «Подрывники».
20 октября в «Цеппелин» ушла радиограмма следующего содержания:
«Приземлились благополучно. Долго собирались. Место подготовили. Ищите три костра, расположенные треугольником в условленном месте: в верховьях реки Вожега, в 20 км к юго-востоку от станции Вожега».
Прошла почти неделя ожидания. Наконец 26 числа пришло указание потушить костры и развести их вновь после получения даты прилёта самолёта. Через день сообщили, что диверсанты, вероятно, прибудут 28-го, а потому огни должны появляться ежедневно, с 20 до 21 часа. Диверсантов ждали, и не только разводившие костры бойцы 250-го конвойного полка НКВД: в районе места высадки были приведены в боевую готовность истребительные батальоны, так называемые группы содействия и даже местное население.
Однако самолет, прилетевший только 1 ноября, не долетел до костров и места «запланированной встречи». 14 парашютистов были выброшены на лес где-то между Сямженским и Вожегодским районами Вологодской области… По счастью, возвратившиеся на родную землю диверсанты отнюдь не горели желанием подрывать рельсы Северной железной дороги: девять человек тут же отправились с повинной в НКВД, четверо были арестованы в районе станции Вожега, один диверсант при задержании застрелился.
Отметим, кстати, что этот агент, имевший документы на имя сержанта Ивана Ивановича Мартынова, к заброске в советский тыл был подготовлен плохо. За шесть куриных яиц он, не спрашивая, отдал 900 рублей (почти что месячное денежное довольствие фронтового командира роты или же две бутылки водки на «чёрном рынке») да ещё и электрический фонарик в придачу. Такая не совсем понятная щедрость вызвала у граждан естественные подозрения… Можно полагать, что и другие члены группы также были далеки от понимания советских реалий.
Вообще, насколько известно, чем хуже были дела у германской армии, тем менее качественной становилась реальная подготовка агентуры из военнопленных. Нет, агенты успешно овладевали разного рода спецдисциплинами — могли стрелять, взрывать и прочее, но очень слабо ориентировались в происходящем в СССР. Не слишком доверяя своим приспешникам, немецкие руководители старались оградить их от «советской пропаганды»: готовясь к заброске в советский тыл, курсанты разведшкол не читали советских периодических изданий, а информацию о происходящем на фронтах получали на уровне геббельсовской газеты «Völkischer Beobachter» [127]. Разумеется, в «главной партийной газете» рейха не писали о том, что Красная армия лупит вермахт на всех фронтах и немцы повсеместно отступают. В итоге, оказавшись в советском тылу, эти как бы «бойцы с передовой» не могли ответить на элементарные вопросы граждан о положении на фронте, а потому очень быстро попадали в поле зрения соответствующих органов. Что ж, когда идеология превалирует над здравым смыслом — пиши пропало!
Между прочим, в том самом самолёте было 17 диверсантов, но 15-й при прыжке застрял в люке из-за какой-то неисправности, так что, пока его вытаскивали, борт уже лёг на обратный курс. «Подрывникам» сообщили, что трое оставшихся, а также «багаж» будут досланы «при первой возможности и хорошей погоде». В ответ в «Цеппелин» было сообщено, что тех 14 человек, сброшенных непонятно куда, якобы ищут.
Только через десять дней, 11 ноября, прибыли те самые трое «отставших». Их выбросили очень точно — к кострам и дежурившим при них воинам НКВД. Естественно, диверсантов здесь же задержали. Они стояли с поднятыми руками, а с неба между тем спускались на парашютах «подарки», сброшенные с самолёта во время его второго захода: 4 пулемёта, 12 автоматов ППШ, 21 винтовка, полтонны взрывчатки, ящик противопехотных мин, 18 ящиков патронов, 46 ручных гранат РГД, радиостанция, около 400 различных бланков фиктивных документов, мастичный штамп и две гербовые печати 391-го запасного стрелкового полка, 322 тысячи рублей, фотографические карты… К тому же были ещё и большой запас продовольствия, воинское обмундирование и снаряжение.
Полученные «посылки» лучше всяких слов подтверждали, что в проводимой радиоигре однозначно выигрывает Смерш: никаких сомнений по поводу «Подрывников» у «Цеппелина» не возникало.
Однако в контрразведке прекрасно понимали, что в проводимой операции есть весьма уязвимый момент — «временной провал» от момента приземления группы до её выхода в эфир. В первом случае, как оправдались агенты, высаженные в наш тыл 16 октября, они «долго собирались». Во втором, 1 ноября, хотя группа и была сброшена не там, где нужно, но при ней оставалась рация — значит, следовало немедленно выходить на связь и сообщать о «нештатной ситуации».
Так сотрудники ОКР «Смерш» Архангельского военного округа начали вспомогательную радиоигру, получившую условное наименование «Подголосок». Насколько известно, руководить ею было поручено Фёдору
