Здесь необходимо отметить следующее. В английском, да и во всех других флотах того времени степень старшинства капитана определялась количеством орудий на его судне. Самые младшие получали под свое начало, как правило, самые слабые суда. На «Хинчинбруке» было установлено 32 орудия. Фрегат этот был не слишком сильный, но ведь и его капитан был, согласно капитанской Табели о рангах, самым молодым не только по возрасту, но и по заслугам. Однако не успел Нельсон даже как следует вступить в командование 32-пушечным «Хинчинбруком», как его уже переводят капитаном на 44-пушечный «Янус». Это было явное повышение в должности. Для такого повышения надо было иметь хоть какие-то заслуги. Увы, таковых у Нельсона пока не наблюдалось. Не считать же заслугами неподчинение адмиральскому приказу, захват редута, который и не думал сопротивляться, и заболевание дизентерией. А вот повод для недовольства вполне мог быть, ведь в джунглях бесполезно погибли почти все 200 взятых в экспедицию по прихоти Нельсона матросов. Однако ничего подобного не происходит. Нельсона, наоборот, значительно повышают в должности.
На «Янусе» Нельсон так и не появился, лишь формально принял дела. Больной капитан лечился в доме своего благодетеля адмирала Паркера, а леди Паркер лично исполняла при больном роль сиделки. Думается, что госпожа адмиральша занималась выхаживанием далеко не всех подчиненных своего мужа. Чета Паркеров искренне любила Нельсона и считала его едва ли не своим сыном.
Несмотря на всю заботу главнокомандующего и его жены, Нельсон так до конца и не поправился. И без того не слишком сильный организм был очень сильно ослаблен тяжелой болезнью. Кроме этого, в данном районе никаких активных боевых действий уже не планируется. Гораздо меньше стало и возможности обогатиться за счет призов. Американцы и испанцы стали куда осторожнее, и теперь захват даже маленькой шхуны рассматривался как несомненная удача, тогда как годом ранее на нее никто бы и не взглянул. А потому вскоре Нельсон подает прошение об отпуске по болезни.
— Сэр, — просит он адмирала Паркера, — будучи последние месяцы очень нездоров, я прошу вас любезно разрешить мне отправиться в Англию!
Паркер не возражает и подписывает прошение своего капитана.
С первым попутным судном его отправляют в Англию. В своих воспоминаниях Нельсон писал: «Со здоровьем у меня было так плохо, что пришлось отплыть в Англию на „Лайоне“ с капитаном Уильямом Корнуоллисом; его внимание и забота спасли мне жизнь».
Капитанский дебют Нельсона оказался, таким образом, достаточно неудачным.
* * *
Добравшись до Англии, Нельсон сразу же отправляется в курортный городок Бат, столь любимый его отцом. Состояние молодого капитана было ужасное: у него на некоторое время даже отнимаются ноги и приходится нанимать носильщиков. Нельсон мучительно переживает свою беспомощность. Лечащий врач, проникнувшийся уважением к молодому капитану, отказался даже от части своего гонорара.
Своему бывшему начальнику, а теперь и другу капитану Локеру Нельсон писал в те тяжелые для себя дни: «Приехав сюда, я был так болен, что не мог сам подниматься с постели и испытывал невыносимую боль при малейшем движении. Однако, благодаря Богу, сейчас я на пути к выздоровлению. Трижды в день принимаю лекарство, столько же раз пью целебную воду, принимаю ванны через день — я уж не говорю о том, что совсем не пью вина, что, по-моему, хуже всего».
Еще одно письмо: «Я отдал бы все, чтобы снова быть в Порт-Ройале. Здесь нет леди Паркер, а слуги не обращают на меня никакого внимания, и я валяюсь как бревно».
Выздоровление шло крайне медленно. Однако Нельсон не терял оптимизма. Зимой 1781 года, едва начав ходить, он уже пишет: «Здоровье мое почти полностью восстановилось, я превосходно владею конечностями, не считая левой руки, — затрудняюсь сказать, что с ней такое. От плеча до кончиков пальцев она как полумертвая, но врачи уверяют, что это ненадолго».
Нельсону нравится в курортном Бате, и он совсем не хочет возвращаться в дождливый Лондон. Брат Уильям зовет его погостить к себе в Норфолк. Дело в том, что перед смертью дядя Морис Саклинг завещал все свое немалое состояние детям покойной сестры. А потому и Уильям, и сестры Нельсона получили весьма приличное наследство и стали достаточно обеспеченными людьми.
Нельсон отказывается от приглашения брата. Понять его можно. Он по-прежнему самый младший из всех реестровых капитанов флота и к тому же не успел ничем себя проявить. Как знать, может, вот-вот закончится война, а он так и не сможет отличиться. Однако болезнь все еще дает о себе знать.
Кроме этого, Нельсона ждет и новая большая проблема, с которой он никогда раньше не сталкивался. На его просьбу в Адмиралтейство о предоставлении соответствующей должности следует ответ, что для Нельсона нет вакансии. При жизни дяди Мориса такого никогда не могло быть. Ответ из Адмиралтейства — первый звонок, что теперь у Нельсона более нет связей в высших флотских сферах. Теперь он такой же, как и все. В письме Уильяму Нельсон жалуется: «Я говорил вчера с лордом Сэнуиджем, и он не смог сказать, когда меня возьмут на службу. Ты на это скажешь: „Так почему бы тебе не приехать в Норфолк?“ Отвечаю: у меня совсем не действует левая рука, почти в таком же состоянии левая нога. Лечащий меня доктор Адейр, знаменитый лондонский хирург, подает надежду, что через несколько недель это пройдет; тогда я обязательно приеду в Норфолк и поживу до тех пор, пока не получу работу. Когда будешь писать отцу, не передавай ему моих сетований; я знаю, что они его расстроят, и это никому не поможет».
Спустя некоторое время Нельсон все же переезжает к брату. В одной из бесед Уильям доверительно сообщает ему, что решил стать судовым священником. Это приводит Горацио в ужас. Он прекрасно знает, насколько тяжела и неблагодарна служба священником на английском флоте. Это совсем иное, чем сельский приход с почтительной паствой. На судне священник находится в окружении не слишком-то почитающей Бога публики, которая на полном серьезе верит в то, что присутствие священника на борту обязательно приведет всех к несчастью. Помимо этого, судьба судового священника полностью в руках капитана. Попадется умный и богобоязненный — значит, повезло, попадется жестокий и богохульствующий — не возрадуешься. Да и оклад судовых священников был намного ниже, чем у их береговых коллег. Но сколько ни приводил младший брат аргументов, старший оставался непреклонным и твердо желал пробудить доброе начало в черствых матросских душах. Братья так и не пришли в этом вопросе к согласию. Каждый остался при своем мнении.
