Хартманн заметно оживился, стал говорить громко и быстро. Далее из его рассказа выяснилось, что его определили ведомым к обер-фельдфебелю Паулю Россманну. Глядя на него, можно было подумть, что это какой-то чудак, «с мухами в голове». С утра до вечера распевает песни, улаживает какие-то личные дела, если не с летчиками, то с девицами из обслуживающего персонала. Никак не походил он на серьезного пилота, тем более снайпера, как его рекомендовали.
Ветераны эскадрильи, эти воздушные волки, весело похлопывали Эриха по спине, приговаривая: «Не робей, Хартманн, Пауль отличный парень, с ним не пропадешь. Он всегда приводит своих ведомых домой».
То же ему сказал и его механик Гейнц Мертенс, его верный Биммель.
Хартманну не терпелось поскорее вылететь на боевое задание, он буквально изводил просьбами Россманна. Наконец, на четвертый день его пребывания на базе, Пауль согласился с ним вылететь. Предстояло перехватить группу советских штурмовиков «Ил-2» в районе Прохладного.
Когда они подошли к месту и разобрались с обстановкой, то поняли, что колонну немецких пехотинцев штурмует звено «Ил-2» под прикрытием семерки истребителей «ЛаГГ-3». По команде Россманна они пошли в атаку. На высоте около полутора тысяч метров Хартманн увидел впереди несколько самолетов, окрашенных в зеленый цвет. Недолго думая, он дал полный газ, обогнал Россманна, и открыл огонь. Но все его трассы почему-то ушли выше и левее.
Меж тем цель стремительно приближалась. Опасаясь столкновения, Хартманн резко отвалил в сторону и тут же, к своему ужасу, обнаружил, что он со всех сторон окружен зелеными самолетами, начавшими на него разворачиваться.
С перепугу он бросил свою машину вверх, пробил тонкий слой облаков и увидел, что наверху никого нет, он совершенно один. Эрих приободрился, а тут еще в наушниках послышался спокойный голос Россманна: «Не волнуйся, я тебя вижу. Спускайся вниз, и я тебя подберу».
Хартманн тотчас же выполнил команду, опустился на полторы тысячи, но тут обнаружил, что какой-то самолет идет прямо на него. Он запаниковал, сообщив Россманну, что его преследует противник, спикировал вниз, а потом вообще бросился на запад. «Поворачивай вправо, чтобы я мог сблизиться с тобой», – послышался в наушниках голос ведущего. Хартманн послушно повернул вправо, но неизвестный самолет перерезал ему курс и стал сближаться.
Теперь Хартманн запаниковал, ударил по газам и понесся куда глаза глядят. В наушниках стоял сплошной треск, Россманна не слышно, а неизвестный самолет продолжал его преследовать.
Когда Эрих наконец опомнился от этой сумасшедшей гонки, индикатор топлива на приборной доске мигал красным цветом – бензина в баке оставалось на пять минут. О том, чтобы дотянуть до своего аэродрома, нечего было и думать. Пришлось сажать машину «на живот», и это произошло, как потом выяснилось, в каких-то тридцати километрах от базы. От досады хотелось рвать на голове волосы.
Дома Хартманн получил страшный разнос от фон Бонина: оторвался от ведущего, без разрешения выскочил на линию огня, пробил облачность, ошибочно принял самолет ведущего за противника, обстрелял его, потом от него убежал, потерял ориентировку и разбил исправную машину. Только теперь до Эриха дошло, что за ним гнался не противник, а его ведущий Пауль Россманн. За эти выкрутасы его сняли с полетов и послали на три дня к техникам ремонтировать самолеты. Лишь спустя некоторое время Хартманну разрешили летать.
– Понимаешь, – продолжил свой рассказ Эрих, – вскоре я обратил внимание на необычную тактику Россманна. После тяжелого ранения в руку он уже не мог, как все, крутить в небе карусель, поэтому сделал ставку на неожиданные атаки. Пауль всегда выжидает, прежде чем атаковать. Увидев противника, он вначале оценивает ситуацию – может ли его атака стать неожиданной для русского. Ведь у нас обычно как – увидел летчик противника и сразу на него бросается. А Россманн не спешит, выбирает мгновение и внезапно бросается в атаку, добиваясь побед и не получая при этом ни одной царапины. Это мне очень понравилось.
Кроме того, Россманн научил меня видеть в воздухе. Чтобы пришло это умение, надо научиться пилотировать самолет так, чтобы это не отвлекало внимания. Потом все чувства обостряются, и ты начинаешь видеть все вокруг, в том числе и самолеты противника. Но для выработки этого умения нужно время, и не всякий ведущий согласится возиться с молодым пилотом. Сплошь и рядом молодых бросают на произвол судьбы. Выжил – твое счастье. А вот Россманн… э-э, да что там говорить! Если бы не он, не знаю, получилось бы из меня что-нибудь путное. Давай-ка еще выпьем!
И они в который раз за этот вечер опрокинули по рюмке шнапса.
– Был у меня еще один памятный случай, – вспомнил Хартманн. – Я вылетел в составе звена под командованием адъютанта командира группы обер-лейтенанта Треппе. Мы атаковали группу штурмовиков, которую прикрывали десять «ЛаГГ-3». Прорвавшись через заслон истребителей, я, по совету нашего аса Гриславски, подошел к штурмовику сзади и метров с двухсот открыл огонь. «Ил» тут же задымил, вышел из строя и повернул домой. Я за ним. Вдруг из-под его крыла как рванет, полетели обломки, один мне влепил прямо в мотор. Пришлось опять садиться «на живот»!
Из этого случая я сделал вывод – сближаться надо до момента открытия огня. Как только ты его открыл, не важно – попал или не попал, сразу стремительно отрывайся от противника.
– А еще ты с кем летал?
– С унтер-офицером Даммерсом. Это сильный и выносливый пилот. Сначала измотает противника на фигурах высшего пилотажа, потом его обязательно подловит. Удержаться за ним было непросто, поэтому с ним я никого не сбил. Все силы уходили на то, чтобы не оторваться…
– А еще с кем?
– Потом был Альфред Гриславски. Специалист по советским штурмовикам. Недавно его наградили Рыцарским крестом. Потом был Иозеф Цвернеманн. И он, и Гриславски в меру агрессивны, оба хорошо сражаются. От них я научился стрелять с близкой дистанции. Тогда мне впервые пришла в голову мысль – а если связать внезапность Россманна с умением стрелять Цвернеманна. Связал, и стало неплохо получаться.
– Да, ты просто молодец. А как ты с Крупински сошелся?
– Крупински пришел на место командира эскадрильи Соммера в марте этого года. Едва он появился у нас, как сразу отличился. В первом же бою был сбит. Приземлился на парашюте, и едва был доставлен пехотинцами на аэродром, как тут же потребовал новый самолет. Получил новую машину, взлетел, сбил двоих русских и благополучно вернулся на свой аэродром. Его сразу зауважали. Репутация сорвиголовы неслась впереди него. Он такое вытворял в воздухе, что все унтер-офицеры отказались идти к нему в ведомые. Уж очень трудно было его прикрывать.
