Арьергардные бои русской армии велись удивительным для французов способом. Ночью войска отводились на заранее выбранную позицию. Центр ее обычно удерживала пехота, а фланги, если они не были достаточно прикрыты каким-либо естественным препятствием, защищала регулярная кавалерия с казаками. Утром французы бросались в атаку на тот рубеж, который не могли взять вчера, и не находили там никого. Тогда шедшая в авангарде Великой армии и прокладывавшая ей дорогу 28-тысячная конница Мюрата стремительно пускалась в погоню, пока не попадала под картечный залп, выпущенный прямой наводкой замаскированной на дороге русской конной артиллерией. Завязывалась жаркая схватка. Французские кавалеристы отступали, поджидая пехоту. Тем временем половина русской конной артиллерии отходила на новую позицию, где быстро окапывалась и маскировалась. Причем батареи ставили с таким расчетом, чтобы они могли действовать перекрестным огнем. Когда после залпа оставшейся артиллерии неприятель снова откатывался назад, она спешно снималась и быстро отходила. Дождавшись подкрепления, французы вновь атаковали. Начинался ожесточенный бой, во время которого некоторые части русских постепенно выходили из столкновения и отступали, преследуемые оторвавшейся от своих французской кавалерией. И так повторялось за день несколько раз, пока вечером арьергард не останавливался накрепко, давая понять врагу, что на сегодня все закончено – отступления больше не будет. Под покровом темноты русские спокойно уходили на восток.
Порой арьергардные бои по численности участников и пушек равнялись генеральным битвам XVIII в. Наполеон и его маршалы принимали подобные стычки, прикрывавшие отход основных сил, за начало генерального сражения. Таким образом, с первых дней замыслы французов оказались нарушенными и им пришлось действовать по плану, навязанному русским командованием.
1-я армия вела оборонительные бои (Ошмяны, Козяны, Кочергишки, Островно, Какувячине, Лучесе) с превосходящими силами врага и упорно шла на соединение со 2-й армией. Пока Наполеон терял время в Витебске, Барклай сумел оторваться от преследования. Избежав больших потерь, его войска в конце июля – начале августа соединились в Смоленске с армией Багратиона, сорвав планы Наполеона разбить русские силы порознь.
Вопреки ожиданиям Багратиона Михаил Богданович принял решение отступать дальше, к Москве. Хотя к Смоленску подошла половина Великой армии, около 180 тыс. человек, но у русских было порядка 120 тыс. (77 тыс. у Барклая и 43 тыс. у Багратиона). Взвесив все «за» и «против», Барклай на военном совете в присутствии цесаревича Константина Павловича отдал приказ продолжать отступление: «Император, вверив мне в Полоцке армию, сказал, что у него нет другой… Я должен действовать с величайшей осторожностью и всеми способами стараться избежать ее поражения». Лишь часть войск Барклая осталась под Смоленском прикрывать отход остальной армии. Дохтуров, Коновницын и принц Евгений Вюртембергский сделали все возможное, чтобы армия успешно отошла. И это при том, что Барклай слишком долго топтался под Рудней, выбирая, что ему предпринять и по какой дороге двигаться дальше. Он переходил с одного тракта на другой, и, если бы не самоотверженность командиров среднего звена, еще неизвестно, как события развивались бы дальше. Павел Алексеевич Тучков (Тучков 3-й), например, получил предельно суровый приказ Барклая: «Если вы вернетесь живым, я прикажу вас расстрелять!»
Ожесточенные боевые действия разворачивались в разных местах близ нескольких селений: при Лубине, при Валутиной Горе, при Гедеоновке и при Заболотье. Наполеоновский генерал Жюно замешкался с вводом в бой своего корпуса, и Тучков выполнил свой солдатский долг: основные силы русских успели выйти на столбовую дорогу, ведущую к Москве, оторвавшись от неприятеля на один-два дневных перехода....
Между прочим , по мнению генерала А. П. Ермолова, если бы русские оставили перекресток у Лубина прежде, чем войска 1-й армии успели выскочить из лесистого ущелья, то ситуация могла бы принять безвыходный характер. Позднее сам Барклай признавался Беннигсену, что «из ста подобных дел можно выиграть только одно». Судьба хранила Михаила Богдановича.
От Смоленска, первого русского города, сожженного почти полностью, армия, потерявшая в сражении почти 12 тыс. человек, все отступала и отступала на восток, сжигая села и города. Французам не оставляли даже жилья.
...
Кстати, именно Барклай выступил инициатором создания первых партизанских отрядов. Еще на Смоленщине он приказал генерал-майору Ф. Ф. Винцингероде сформировать летучий отряд для действий на коммуникациях и в тылах врага.
Французы продолжали наседать, постоянно вися у русской армии на хвосте и вынуждая ее принять генеральное сражение. Барклай понимал, что рано или поздно ему придется пойти на это, поскольку роптали и генералитет, и армия. Даже император молча ожидал неизбежного. Не считаться с подобными настроениями было нельзя! Профессионал высочайшего уровня и к тому же ответственейший человек, Барклай стал искать максимально удобную позицию.
Следовало подобрать место, имевшее ряд изначальных выгод и преимуществ – прежде всего, надежно защищенные фланги. Встав на позицию, надо было так ее укрепить, чтобы затруднить противнику наступление. Кроме того, надлежало оставить возможность к отступлению. Все время отступления от западных границ русская армия искала такую позицию. Но равнинный ландшафт страны и стремительность отхода не позволяли найти удобного места. Так войскам пришлось ретироваться до самой Москвы.
Барклай поручил найти подходящую позицию главному квартирмейстеру, полковнику Главного штаба Карлу Федоровичу Толю. Начиная от Смоленска, тот с ног сбился, вымотал своих подчиненных, но с огромным трудом «наскреб» лишь несколько более или менее стоящих мест в открытом поле.
Позиция под Андреевкой (Усвятьем) не устроила Багратиона. Предложенная уже им самим позиция под Дорогобужем «не глянулась» Барклаю. Она была растянута по фронту, и перед ней оказывались незанятыми высоты, на которых противник мог поставить батареи. В тылу были поля с рытвинами, что затрудняло действия кавалерии. К тому же основные силы Багратиона стояли в восьми верстах от поля сражения. Барклай решил отступать далее. Его армия прошла присмотренные позиции не только при деревне Андреевке и под Дорогобужем, но и при деревне Умолье, под Вязьмой и возле села Федоровка. Барклай надеялся на более выгодную – у Царева Займища, но вышло не так, как он хотел.
