Остается сказать, что родовой замок Леранов сохранился, равно как и архив этой семьи. Наверняка исследователей ждут новые сюрпризы. Наконец, согласно генеалогическим данным, в 1593 году Габриель де Леви, виконт де Леран успешно женился на богатой наследнице Катрин де Леви-Мирпуа и обзавелся детьми. Свою старшую дочь он назвал Маргаритой [95].
МАРГАРИТА ДЕ ВАЛУА И ГЕНРИХ ДЕ БУРБОНСпасла ли Маргарита, помимо трех дворян, также своего мужа во время Варфоломеевской ночи? Сама она никогда не отвечала прямо на этот вопрос, написав в мемуарах только, что отказалась вести разговоры о своем разводе с королем Наваррским спустя несколько месяцев, вопреки желанию своей семьи. У нас вообще очень мало сведений, что же произошло в апартаментах короля ранним утром 24 августа 1572 года, когда туда доставили арестованных Генриха Наваррского и принца де Конде-младшего. Очевидно одно: две женщины, две королевы – королева Наварры [211] Маргарита де Валуа и королева Франции Елизавета Австрийская, жена Карла IX, – бросились в ноги королю с просьбой остановить бойню и спасти дворян, ожидающих от них помощи. «В конце концов», по выражению Маргариты, ей удалось вымолить жизни трем из них.
Однако современники королевы были убеждены, что именно она сумела убедить короля и свою мать оставить своего супруга в живых. Послушаем Брантома: «Я слышал от одной принцессы, что она спасла ему [Генриху Наваррскому] жизнь во время Варфоломеевской ночи, ибо, несомненно, он был обречен и внесен в кровавый список, как говорили, потому что высказывалось мнение [96], что следует уничтожить на корню короля Наваррского, принца де Конде, адмирала и прочих знатных лиц. Однако названная королева [Наваррская] бросилась в ноги королю Карлу, прося его сохранить жизнь своему мужу и господину. Король Карл дал ей свое согласие с большим трудом, и только потому, что она была его доброй сестрой» [97]. Сама Маргарита, прочитав этот пассаж в 1593 году, не стала его ни подтверждать, ни опровергать. На тот момент она являлась женой уже короля Франции, и, возможно, ей не хотелось публично напоминать Генриху IV о своей роли в самые трагические часы его жизни...
Существует еще одно ценное свидетельство весьма осведомленного человека – кардинала де Ришелье, главного министра Людовика XIII. Он лично знал Маргариту, поскольку вместе с ней участвовал в работе Генеральных штатов 1614 года. В своих «Мемуарах» Ришелье отозвался о Маргарите в превосходных тонах, написав между прочим: «Она была самой известной королевой своего времени... Если эта свадьба [Генриха и Маргариты] оказалась настолько ужасающей для всей Франции, она оказалась не менее ужасной и для ее личной судьбы. Ее муж подвергался смертельной опасности, шел спор о том, следует ли его уничтожить, она спасла его» [98]. Вряд ли Ришелье этими строками хотел угодить [212] королю, хотя ему, как никому другому, было известно об отношении Людовика XIII, сына Генриха IV, к первой жене своего отца: король искренне любил Маргариту, в отличие от собственной матери Марии Медичи. Мемуары не предназначались для печати и были опубликованы много позже смерти кардинала [99].
Больше у нас нет никаких достоверных данных о спасении Генриха Наваррского. Умоляя короля и королеву-мать о сохранении жизни дворянам из его свиты, Маргарита забыла упомянуть собственного мужа? Очень сомнительно. В 1582 году в одном из своих писем к Генриху Наваррскому она уронит замечательную фразу: «Что же касается короля, то я всегда отвечала своей жизнью, чтобы с Вами ничего не случилось» [100].
Большинство историков склоняются к тому, что в решении судьбы Генриха де Бурбона верх взяли не столько мольбы Маргариты, сколько целесообразность сохранения жизни принцам крови в противовес Гизам [101]. Понимая это лучше других, Екатерина Медичи, возможно, воспользовалась Маргаритой для убеждения Карла IX. Генриху Наваррскому даровали жизнь в обмен на возвращение в лоно католической церкви и статус заложника в Лувре.
Через два года, весной 1574 года, Маргарита опять спасла своего мужа, на этот раз от тюрьмы (а возможно, и большего), поскольку тот ввязался в большой заговор против умирающего Карла IX в пользу Франсуа Алансонского, младшего из братьев Валуа, который мечтал о короне. Чтобы оправдать Генриха, от его имени она написала свое самое известное политическое сочинение – «Оправдательную записку Генриха, де Бурбона», авторство которой, впрочем, было определено только в конце XVIII века [102]. «Записка» была адресована Екатерине Медичи, которая, получив ее в канун смерти короля и удовлетворившись ее содержанием, рекомендовала членам Парижского парламента – главной судебной инстанции Франции – согласиться с письменными доводами короля Наваррского (Маргариты). Маргарита опять не пишет, остался ли ее муж благодарным ей на этот раз.
Вообще, отношения Генриха и Маргариты были удивительными даже для современников, не говоря уже о потомках. Очевидно, [213] что оба рассматривали свой союз как политическую необходимость и считали себя свободными от брачных обязательств. Флирты их обоих казались вызывающими даже в раскрепощенную эпоху Ренессанса. Маргарита откровенно говорит в мемуарах, что видела в Генрихе только брата, а он в ней – сестру. Но вместе с тем это не исключало их отношений как мужа и жены со сценами ревности и взаимными упреками. Известно также, что королева Наваррская мечтала забеременеть от мужа, о чем однажды написала матери: «Я нахожусь на водах Баньера, куда я приехала в надежде, что судьба будет ко мне благосклонна и позволит мне увеличить число Ваших подданных» [103]. Генрих Наваррский, вместе с тем, всю свою жизнь, не стесняясь, использовал Маргариту для достижения своих целей: сначала в качестве гаранта своей безопасности во время луврского плена и политического союзника (1572-1576), затем как посредницу в отношениях с французским двором и незаменимую участницу мирных переговоров (1578-1582), наконец, уже после развода, как хранительницу традиций и церемониала королевской семьи. В отличие от своей жены, Генрих не был интеллектуалом, интересовавшимся книгами, науками или искусством. Он был хитрым, удачливым и прагматичным политиком, которому, к тому же, очень повезло на определенном этапе. Маргарита была ступенью к этому везению. Несмотря на все их ссоры и разногласия, в итоге королева осталась его другом и помогла утвердиться на троне его сыну Людовику XIII.
В самом начале своих «Мемуаров» королева объясняет, почему она не хочет вспоминать отдельные яркие моменты своей жизни: за нее это лучше сделал ее друг и почитатель Брантом: «Я весьма польщена, что столь благородный муж, как Вы, пожелал изобразить меня в таких богатых красках. Но на этом полотне приукрашенное изображение в большой степени затмевает истинные черты персонажа, который Вы хотели запечатлеть». Генрих Наваррский мог оценить интеллект своей жены в августе 1573 года, когда польские послы прибыли в Париж, чтобы объявить своим новым королем Генриха Анжуйского, брата Карла IX и Маргариты. На торжественном приеме, устроенном в их честь, из всей королевской семьи одна королева Наваррская смогла понять, о чем говорят иностранные гости. Послушаем Брантома: «Когда поляки... прибыли к ней, чтобы выразить свое почтение, епископ Краковский, [214] главный и первый человек среди послов, произнес торжественную речь на латинском языке, адресованную всем присутствующим, так как был мудрым и ученым прелатом. Королева, хорошо поняв и разобрав эту речь, ответила ему настолько выразительно и с таким знанием дела, безо всякой помощи переводчика, что все пришли в большое изумление, а ее голос они [поляки] назвали голосом второй Минервы, или богини красноречия» [104].
