Неизменно подчеркивая противоположность социальной базы обоих режимов — монополистический капитал в первом случае и рабочий класс во втором, Троцкий через два года уже не исключает возможности союза Гитлера со Сталиным. После же подписания осенью 1938 г. Мюнхенского соглашения западных держав с Германией о передаче последней Судетской области Чехословакии предположение о предстоявшей сделке двух тоталитарных диктаторов становится оформленным и высказывается мнение, что результатом этого будет новая мировая война и физическое уничтожение восточноевропейских евреев.
Именно как предложение начать дипломатический торг Троцкий оценил некоторые пассажи из доклада Сталина на XVIII съезде ВКП(б) (март 1939 г.), и эта оценка в основном совпадала с позицией ряда наиболее дальновидных западных наблюдателей. Когда же предположения стали реальностью и Сталин превратился в помощника Гитлера в разделе Восточной Европы, Троцкий стал высказывать мнение о неизбежности разрыва между ними и советско-германской войны.
Документы Троцкого, включая публикуемые в данном издании, убедительно свидетельствуют, что он был одним из очень немногих аналитиков, которые уже в первой половине 30-х гг. отчетливо представляли себе, что нацизм — это страшная угроза для европейской цивилизации.
Подобно советским пропагандистам, а также многим западным политологам, Троцкий называл национал-социалистическую власть в Германии фашистской диктатурой, хотя и толковал фашизм не столь расширительно, как большевистско-коминтерновские авторы, заложившие основы восприятия этого термина не как историко-социологической категории, а как грубого политического ругательства.
Троцкий отвергал и высмеивал оценку социал-демократии как социал-фашизма. Задолго до того, как Коминтерн в 1935 г. воспринял тактику народного фронта, он считал возможным сотрудничество руководимых им партий, групп и движений с социал-демократами.
Впрочем, в его отношении к реформистской социал-демократии прослеживается крайняя непоследовательность. После всевозможных разоблачений реформизма в первой половине 30-х гг. он вдруг в 1935 г. совершил удивительный тактический пируэт — одобрил вступление своих французских сторонников в Социалистическую партию («французский поворот»), назвал его смелым организационным шагом. Правда, долго сторонники Троцкого в Социалистической партии не удержались.
Анализ международной обстановки и ситуации в отдельных странах неизменно процеживался сквозь фильтр перспективы «мировой революции», которая являлась политическим воплощением теоретико-стратегической концепции «перманентной революции», о которой уже говорилось. Гипотетически Троцкий позволял себе предположить, что если мир еще десятилетие просуществует без революционных потрясений, то станет свидетелем непрерывного роста владычества США.
Но такое предположение выдвигалось лишь для того, чтобы объяснить его нереальность, несбыточность, фиктивность. С помощью цепи недоказанных и недоказуемых рассуждений Троцкий убеждал в неизбежности революционных потрясений в капиталистическом мире в самом скором времени. В качестве основной программной международной установки он выдвигал лозунг социалистических «Соединенных Штатов Европы». Что же касается США, то перспективу революционных потрясений в этой стране он прогнозировал осторожнее, хотя не исключал и ее.
Приход нацистов к власти в Германии был рубежом в тактических подходах Троцкого к задачам и организации международного движения его сторонников.
Как видно из настоящей публикации, Троцкий уделял большое внимание ситуации во Франции и в Испании в 30-х гг., образованию в этих странах народных фронтов с участием социалистов, коммунистов и других левых партий, правительств народного фронта, испанской гражданской войне 1936–1939 гг. Решительно осуждая компартии за их правительственные комбинации, предпринятые по команде Сталина, он полагал, что выживание как французской, так и испанской демократий возможно только на путях «перманентной революции», то есть непосредственного перехода к социалистическим преобразованиям. Пророчества Троцкого в этом смысле звучали весьма оптимистично. Он полагал, что забастовочная волна во Франции летом 1936 г. является началом социалистической революции («Французская революция началась», — писал он в июне 1936 г.), что к такому же результату могут привести уличные столкновения в испанском городе Барселоне через год, которые на самом деле были чреваты существенным подрывом сил испанских республиканцев.
Более того, выражалась надежда, почти уверенность, что испанская гражданская война окажется стимулом к революционному подъему в международном масштабе, подобно революции 1917 г. в России. «Советы повсюду» — таков был лозунг Троцкого и его сторонников во время войны в Испании. Троцкий даже собирался тайно переправиться в Испанию, чтобы лично возглавить революционные силы, но этот план в результате более трезвых размышлений был оставлен[57].
Иначе говоря, конкретные события текущей европейской, и не только европейской, истории, с их специфическими причинно-следственными связями Троцкий неизменно рассматривал через увеличительное стекло своей концепции «перманентной революции», которая объективно должна была вырваться за пределы как отдельной страны, так и узких рамок демократии. Крах этих надежд Троцкий связывал исключительно с «субъективным фактором» — отсутствием во Франции и Испании, а также в других странах массовых революционных партий. Немало гневных обличительных слов было произнесено по адресу испанских и французских коммунистических лидеров.
В любом случае каждый раз розовые прогнозы, вообще весьма часто свойственные нашему герою, терпели полное крушение.
Первоначально не только применительно к СССР, но и в международном масштабе группы и течения, враждебные официальному большевистскому и коминтерновскому курсу, рассматривались как своего рода «внутренняя» оппозиция, хотя и оказавшаяся вне компартий, ибо эти группы были удалены из партий, руководимых Москвой.
Троцкий сохранял курс объединенной оппозиции 1926–1927 гг., предусматривавший лишь острую критику политики Сталина и его сторонников в ВКП(б) и Коминтерне, которых именовал «центристами», а также «правых» (Н.И. Бухарина и его последователей в СССР и за его рубежами).
Впрочем, от «правых» уже к концу 1929 г. почти ничего не осталось, ибо Бухарин и близкие к нему А.И. Рыков и М.П. Томский покаялись, будучи снятыми с ответственных постов (Рыков еще год оставался главой правительства, но реальной власти уже не имел, и его устранение было предрешенным), а их последователи в зарубежных компартиях либо последовали примеру старших советских товарищей, либо были исключены. Троцкий добивался изменения политического курса ВКП(б) и Коминтерна путем фактического принятия его платформы. Естественно, это могло произойти только при условии отстранения от руководства Сталина, что в конце 20-х — начале 30-х гг. было уже практически невозможно.
