Кроме внутренних раздоров и усиливающейся конкуренции, существовало еще два фактора, с которыми теперь пришлось столкнуться Fairchild. В конечном итоге эти факторы стали дружно работать над разрушением компании.
Первым из них была головная компания Fairchild Camera & Instrument. Шерман Фэйрчайлд и его топ-менеджмент довольно быстро поняли, с чем они столкнулись в Fairchild Semiconductor. Но вот чего они никогда не понимали, так это того, что интересное небольшое подразделение в Калифорнии не просто создавало инновационные продукты, но было целой новой корпоративной культурой – с совершенно другими понятиями успеха и другими ожиданиями будущего компании.
Никогда это абсолютное различие не было более значительным, чем весной 1965 года, когда, по его собственной инициативе, Нойс приехал на главную отраслевую конференцию и одним махом разрушил всю ценовую структуру индустрии электроники. У Нойса могли возникнуть проблемы с выбором из противоречивых требований его собственных подчиненных, но дело касалось технологии и конкурентов, а он был одним из самых отчаянных безумцев в истории высоких технологий. И этот случай был одним из первых его великих решений. Аудитория на конференции громко ахнула, когда Нойс заявил, что с этих пор компания Fairchild будет продавать всю свою основную продукцию интегральных цепей по цене в один доллар. Это не только была лишь мельчайшая часть обычной в индустрии цены за эти чипы, но это к тому же было дешевле, чем стоимость производства для самой Fairchild.
Десять лет спустя бостонская консалтинговая группа посмотрит на это решение Нойса и использует его для определения новой ценовой политики, основанной на кривой роста производительности. Как Нойс объяснял в то время, почему бы не установить цену с самого начала такой, какой она станет через год или два? Установить сейчас – и захватить покупателей и доминирование на рынке еще до того, как конкуренты успеют ответить? Нойс также обладал храбростью (и властью) действительно привести это решение в действие – без какого-либо подтверждения того, что эта затея приведет к успеху. А успех был таков, которого не ожидал даже он сам. Метафорически и буквально Боб Нойс бросил все чипы в центр стола и поставил все на Fairchild Semiconductor. И, так как он был Бобом Нойсом, настолько же удачливым, насколько и талантливым, он выиграл.
Индустрия пошатнулась, а Fairchild получила максимальную долю рынка. И вскоре появилась прибыль. Поистине легендарная команда Нойса. Как писала биограф Нойса Лесли Берлин:
«Менее чем через год после невероятного падения цен рынок расширился настолько, что Fairchild получила один заказ (на полмиллиона чипов), который был эквивалентен 20-ти процентам всего объема производства индустрии за предыдущий год – пятая часть. А год спустя, в 1966-м, производитель компьютеров Burroughs разместил заказ для Fairchild на 20 миллионов интегральных цепей».[15]
Эти заказы сильно отразились на ценности Fairchild на рынке. Берлин: «В первые 10 месяцев 1965 года цена акции [Fairchild] Camera and Instrument раздулась на 447 процентов, выстрелив с 27 до 144, подорожав на 50 пунктов только в октябре. Это был самый быстрый рост среди всех акций нью-йоркской биржи за все время. Продажи и прибыли достигли еще одного рекорда».[16] Кульминационный момент настал тогда, когда могущественная IBM (с ее все еще самым большим полупроводниковым производством) решила купить лицензию Fairchild на планарную технологию.
Головная компания Fairchild наградила свою дочернюю за успех так же, как и все компании Восточного берега в то время. Крупная часть прибылей была передана в фонд финансирования других производственных отделов компании, а люди, заведующие подразделениями, были продвинуты на лучшие позиции и на лучшую зарплату за хорошо проделанную работу. В то время в Нью-Джерси никому не пришло в голову, что это было определенно неправильное решение по отношению к эгалитарной компании. Она ведь разделяла риски и прибыли между своими сотрудниками, ее руководители перебрались в Калифорнию для того, чтобы выбраться из старого мира бизнеса. Наконец, компании приходилось перенаправлять большую часть своей прибыли обратно в развитие продукции, чтобы быть во главе конкурентной среды в безжалостной индустрии полупроводников.
В, возможно, самом известном журналистском произведении о Кремниевой долине, в профиле Боба Нойса в Esquire, Том Вульф нашел безупречный пример для того, чтобы описать непреодолимый разрыв между востоком и западом. Он описывает ситуацию, когда шофер ждал Джона Картера, президента, на улице за пределами головного офиса Fairchild Semiconductor в Маунтин-Вью:
«Никто никогда не видел здесь лимузина с шофером. Но это не то, что запомнилось больше всего. Главное удивление было вызвано тем, что водитель стоял на улице почти восемь часов, не делая ничего… Холоп, не делающий ничего весь день, кроме того, чтобы стоять за дверью и быть готовым мгновенно услужить заду своего хозяина, когда этот зад, брюхо и подбородки решат вернуться. Это был не просто беглый взгляд на то, как жизнь в стиле нью-йоркской корпоративной верхушки необычна для коричневых холмов долины Санта-Клара. Это казалось ужасающе неправильным».[17]
В соответствии с закоренелым стилем ведения бизнеса FC&I продвинула Нойса до титула вице-президента группы и закрепила за ним не только полупроводники, но и инструменты, графическую продукцию и некоторые другие подразделения, которые, по мнению корпоративного руководства, подходили под понятие «электроника». То, что полупроводники – это химическая индустрия, в итоге только производящая электронные устройства, видимо, не пришло им в голову.
По профессиональным и личным причинам продвижение по корпоративной карьерной лестнице было практически последним, чего хотел Боб Нойс. Инстинкт Нойса говорил ему, что его присутствие в Fairchild Semiconductor просто необходимо для того, чтобы компания слаженно работала.
Но FC&I не дала ему иного выбора, кроме как согласиться. Таким образом, даже когда он стал регулярно ездить в Нью-Джерси, пустота, которую он оставлял после себя, начинала заполняться руководящими фигурами, в свою очередь продвинувшимися на одну ступень. Самым значительным следствием ухода Нойса стало то, что человек по имени Чарли Спорк стал новым генеральным руководителем Fairchild Semiconductor. С решительным Спорком во главе и топ-менеджментом под ним, который вскоре станет главенствовать в эпохе полупроводников Кремниевой долины, это должно было стать моментом, когда компания Fairchild перевернула все с ног на голову и вернула свое лидерство в индустрии.
