Марина Львовна советовала при проведении подобных экскурсий, когда переводчика слушает много людей, быть предельно ответственным и внимательным в выборе иностранных слов, чтобы не попасть в неловкое положение. Она рассказала о трагикомическом случае, произошедшем с ней давно. Подъехав с греческой делегацией к только что построенному открытому плавательному бассейну на Кропоткинской набережной, она, выступая перед гостями, стала давать сооружению яркие характеристики: “самый большой бассейн в Москве”, “бассейн под открытым небом, работающий летом и зимой”, “любимый бассейн москвичей” и тому подобное. При этом Марина Львовна заметила, что греки во время её красочного рассказа о бассейне как-то помрачнели, на их лицах читалось недоумение, как если бы они не могли что-то понять. По окончании экскурсии старенькая гречанка отвела её в сторону и объяснила, в чём было дело. Оказалось, что, произнося ключевое слово этого пункта экскурсии “бассейн” (по-гречески “писсина”), Марина Львовна неправильно поставила ударение (на третьем слоге, а нужно было на втором), и получилось совершенно другое слово по смыслу, означающее “зад, седалище, ягодицы”. К этому слову она и присоединила все упомянутые сочные эпитеты, страстно рассказывая грекам о новой достопримечательности Москвы. Большей неловкости в жизни, узнав о своей нелепой ошибке, Марина Львовна, по её словам, не испытывала.
Марина Львовна очень хорошо знала ВДНХ. Она начала работать там переводчиком английского и греческого языков, когда выставка показывала достижения только в области сельского хозяйства. А то, что она наряду с греческим отлично владела и английским, я убедился в первые дни знакомства. Мы ехали в троллейбусе из центра города в общежитие. Узнав, что я говорю по-английски, Марина Львовна сразу переключилась на этот язык и всё оставшееся время длинного маршрута в переполненном троллейбусе вела разговор со мной только на английском. Моё знание языка показалось ей хорошим, и в связи с этим она сказала, что мне будет значительно легче учить греческий, чем моим товарищам. Заметила также, что её дочь тоже изучает английский.
Вернусь к воспоминаниям Марины Львовны о выставке. Там ей довелось работать в качестве переводчика с успешным американским кукурузоводом Рокуэллом Гарстом, который впервые посетил нашу страну в 1955 году в составе делегации фермеров США. Впоследствии о достижениях Гарста узнал Никита Сергеевич Хрущёв, очень заинтересовался американцем, так как сам был одержим желанием выращивать кукурузу буквально во всех регионах Советского Союза. Он даже принял делегацию иностранцев. Работая переводчицей с фермерами из США, с министром сельского хозяйства, Марина Львовна познакомилась и с советским руководителем. О кукурузной эпопее и о том, что она как переводчик сельскохозяйственной выставки вплотную соприкасалась с этой тематикой, Марина Львовна рассказывала нам с некоторым юмором, так как после отставки Хрущёв и кукуруза стали всеобщим предметом насмешек и анекдотов, часто совсем не оправданных. Но вот какую оценку Марина Львовна дала Н.С.Хрущёву и последующим руководителям страны в интервью газете “Вечерняя Москва”, опубликованном под заголовком “Вот такая кузькина мать” (24.10.2000 г.). Автор материала Лада Ермолинская. Приведу несколько фрагментов. Сначала о Хрущеве:
"…Редкий был человек! Я даже преподавала английский его младшей дочери… Этот сгусток сумасшедшей энергии иногда было очень тяжело переводить… Особенно, когда речь заходила о кузькиной маме, а такое случалось достаточно часто. Однажды к нему пришёл греческий посол, о котором было известно, что это фашиствующая личность. Я пошла переводить. И всё шло вроде бы гладко, как вдруг посол говорит: “Господин премьер! Думаю, что вы понимаете: мы представляем собой юго-восточное крыло НАТО. И в случае возникновения военного конфликта на нашей территории могут разместить установки с зарядами. Неужели в таком случае вы направите свои ракеты на Акрополь?” А Хрущёв ему отвечает: “Да вы только попробуйте, вашу мать! Мы вам такой Акрополь покажем…” И матом его. После того, как беседа закончилась, посол мне и говорит: “По-моему, вы переводили сокращённо. Я слышал, речь шла о матери…” — “Так это вы и без меня поняли! Зачем же мне вам лишний раз об этом говорить?” Одним словом, Никита ему показал, почём фунт лиха!"
О других первых лицах государства:
"Успела я поработать и с Брежневым. Последний раз я была у него с президентом Кипра Киприану на приёме в начале ноября 1982 года. Это был уже совсем дряхлый старик! Ему поддерживали руку, чтобы он поздоровался с гостями… Я сидела напротив и переводила для жены президента Кипра, а ему переводил мой бывший студент Володя Чижов. Брежнев посмотрел на меня и спросил Володю: “Кто эта женщина?” Володя отвечает: “Это переводчик”. А он: “Да нет, женщина…” В его больном сознании зафиксировалось, что переводчик — это мужчина! Приём тогда быстро свернули. К нему подошёл генерал Докучаев (начальник охраны) и сообщил, что пора заканчивать. Брежнев говорит: “Как? Ещё кофе не пили…” — “Да что вы, пили кофе!” — “Да? А я и не заметил…” Всех подняли по боевой тревоге и отправили без всякого кофе!
А вот Горбачёв никаких особых воспоминаний о себе не оставил. Когда я с ним работала, у меня не было сложившейся идеи перевода. Слова-то я знаю, а идея — ёк, как говорят в Средней Азии! Ко мне даже закрадывалась нехорошая мысль, что он просто забалтывает собеседника. Я окосевала, не помня, с чего он начал, не понимая, что ему надо…
Ельцин… Его дочь Таня и внучка Лена учились у моей дочери английскому языку. Они приходили к нам домой, и их охрана терроризировала тут всю округу. Стояли на лестничной клетке два здоровенных мужика, смотрели в упор на каждого, кто проходил мимо — люди, естественно, пугались. Пришлось им сказать: “Сидите-ка вы в своей машине, а если хотите посмотреть, то делайте так, чтобы вас не было заметно!” И Таня, и Лена со мной, конечно, согласились”. Более точные характеристики, которые дала Марина Львовна Рытова нашим лидерам в отдельные моменты их деятельности, вряд ли можно составить. Спасибо автору публикации за то, что она смогла это записать и обнародовать.
Мудрым было решение Марины Львовны подключить к нашему обучению двух преподавателей, для которых греческий язык являлся родным. Они родились в Греции и долгое время там жили. Хотя их педагогические навыки уступали её мастерству, однако язык этих людей был действительно настоящий, подлинный, на котором они говорили в семье. Оба новых учителя быстро вошли в учебный процесс, и занятия стали ещё интересней, разнообразней и результативней. К тому же уроки не приостанавливались, когда Марина Львовна работала в МГИМО и с различными греческими делегациями, а это случалось довольно часто. Также время от времени её приглашали в ЦК КПСС переводить греческие и англоязычные фильмы. В частности, Марина Львовна переводила в те дни фильмы старейшему члену Политбюро ЦК КПСС, Председателю Комитета партийного контроля Пельше А.Я., влиятельнейшему в руководстве партии человеку. По её словам, переводить ему было легко и приятно. Он впечатлил её своей ярко выраженной интеллигентностью, тактом, умными репликами и вопросами. Замечу, что Марина Львовна, всегда словоохотливая и открытая, была сдержанна в рассказах о своих встречах с высокопоставленными чиновниками, видимо, руководствуясь существовавшими на этот счёт определёнными ограничениями.
