Мудрым было решение Марины Львовны подключить к нашему обучению двух преподавателей, для которых греческий язык являлся родным. Они родились в Греции и долгое время там жили. Хотя их педагогические навыки уступали её мастерству, однако язык этих людей был действительно настоящий, подлинный, на котором они говорили в семье. Оба новых учителя быстро вошли в учебный процесс, и занятия стали ещё интересней, разнообразней и результативней. К тому же уроки не приостанавливались, когда Марина Львовна работала в МГИМО и с различными греческими делегациями, а это случалось довольно часто. Также время от времени её приглашали в ЦК КПСС переводить греческие и англоязычные фильмы. В частности, Марина Львовна переводила в те дни фильмы старейшему члену Политбюро ЦК КПСС, Председателю Комитета партийного контроля Пельше А.Я., влиятельнейшему в руководстве партии человеку. По её словам, переводить ему было легко и приятно. Он впечатлил её своей ярко выраженной интеллигентностью, тактом, умными репликами и вопросами. Замечу, что Марина Львовна, всегда словоохотливая и открытая, была сдержанна в рассказах о своих встречах с высокопоставленными чиновниками, видимо, руководствуясь существовавшими на этот счёт определёнными ограничениями.
Благодаря гигантской работе, проделанной Мариной Львовной и её помощниками, мы к концу нашей увлекательной учёбы довольно легко ориентировались в пройденных темах, обладали необходимым запасом слов, чтобы почитать несложную греческую книгу, статью в газете, поддержать беседу на греческом языке. В последнем месяце наших занятий Марина Львовна периодически отсутствовала, так как работала с приехавшим в Москву всемирно известным греческим композитором Микисом Теодоракисом и возглавляемым им симфоническим оркестром. Уроки вели её помощники. О великом греке Теодоракисе будет следующая глава.
Глава 1
Полчаса с маэстро Микисом Теодоракисом
В конце курса наших занятий, где-то в конце декабря 1966 года, Марина Львовна позвонила нам по телефону и попросила всех выйти к подъезду общежития и ожидать её, чтобы затем направиться в мединститут, где, как она сказала, состоится встреча Микиса Теодоракиса со студентами. То что она приедет не одна, Марина Львовна не уточнила. После некоторого времени ожидания мы заметили, что по пустынному узкому переулку со стороны ажурной красавицы — Шуховской телевизионной башни — в нашем направлении движется большой чёрный лимузин, каких в нашем районе Москвы никто никогда не видывал. Эта громадина, мягко покачиваясь на рессорах, медленно подъехала к нам и остановилась.
Дверца автомобиля распахнулась, и из авто выпрыгнула стройненькая Марина Львовна и бойко скомандовала нам забираться внутрь салона. Будучи младше других, я в порядке вежливости залез в лимузин последним и сел в оставшееся незанятым кресло спиной к водителю и лицом ко всем остальным. И кого я увидел к крайнему моему удивлению?!! Передо мной чуть справа на расстоянии вытянутой руки около оконца сидел Микис Теодоракис, такой же крупный и могучий, каким виделся мне его автомобиль, и с любопытством смотрел на меня. Тот самый Микис Теодоракис с шевелюрой, как у Людвига ван Бетховена, великий и всемирно известный Микис Теодоракис! Слева расположилась неугомонная Марина Львовна. За их спинами — мои товарищи, оглушённые так же, как и я, неожиданной встречей со знаменитостью. Встретившись с Теодоракисом взглядом, я только и смог выговорить по-гречески: "Калимэра Сас!" (“Здравствуйте!"). Он в ответ поприветствовал меня.
Марина Львовна объяснила Теодоракису, что мы — одни из многочисленныых её студентов, и учит она нас греческому языку почти год. Она предложила нам задавать композитору вопросы и тем самым показать свои знания в языке. Я немного растерялся и стандартно высказался о состоянии погоды за окном автомобиля (было пасмурно и прохладно). Теодоракис согласился с моей оценкой по этому вопросу. Мои товарищи в тот момент совсем не могли сформулировать каких-то вопросов и реплик. Главным образом, разговор с композитором, пока ехали, вела Марина Львовна. Я только вставлял небольшие фразы и никак не мог войти в полноценную беседу. Так всё было внезапно, без подготовки. Мне даже подумалось, не сон ли это? Ведь никогда раньше не доводилось беседовать с иностранцем такого высокого ранга. Да притом в мчащемся по Москве автомобиле. И в каком автомобиле! Хотелось внимательно осмотреться вокруг. Всё тут было необычное, не виданное ранее. Всё отвлекало от разговора с высоким гостем из Греции. Но это было только начало общения с ним.
Когда мы приехали в медицинский институт, выяснилось, что сотрудники вуза, ответственные за организацию встречи композитора со студентами, не обеспечили их сбор. Марина Львовна, расстроенная, пошла в ректорат исправлять ситуацию, оставив нас наедине с Микисом Теодоракисом. Уходя, она попросила всех нас, выделив меня персонально, занять его вопросами, чтобы он не скучал до её возвращения. Мы стали в плотный кружок в тесном фойе института. Теодоракис возвышался над нами, а многочисленные студенты, озабоченные своими делами, сновали туда-сюда, не замечая нашей компании, включая и великого композитора. Товарищи, ссылаясь на мою продвинутость в языке, все как один страстно обратились ко мне с просьбой взять на себя основную роль в разговоре с Теодоракисом, предлагали на русском языке варианты вопросов, иногда сами их задавали по-гречески, но кратко. Марина Львовна отсутствовала около получаса. Мне и моим товарищам пришлось изрядно попотеть. Но постепенно мы освоились со сложившейся ситуацией.
Вообще, беседовать нам с Теодоракисом было легко. Этому способствовало то, что он держался просто, был расположен к разговору. Сам задавал нам вопросы в развитие наших. Его воззрения на жизнь, оценки недавней истории и международной обстановки во многом совпадали с нашими. Это также облегчало взаимопонимание. Из рассказов Марины Львовны мы немало знали о Теодоракисе, о его музыкальной и общественной деятельности, поэтому могли задать ему адекватные вопросы. Беседа с композитором явилась для нас очень серьёзным и ответственным экзаменом. И можно честно сказать: экзамен по греческому языку мы сдали великому греку Микису Теодоракису на оценку хорошо.
Помню, сначала я сказал Теодоракису о том, что мне очень нравится его музыкальная композиция “Сиртаки”. Она проста, мелодична и чрезвычайно выразительна. Музыка поразила меня своей оригинальностью и накрепко запомнилась. Мои товарищи поддержали меня. Теодоракис слушал нас внимательно, терпеливо, понимая, что нам пока нелегко говорить по-гречески. Он выразил благодарность за тёплые слова и наш интерес к его творчеству. На моё сообщение, что “Сиртаки” многими гражданами нашей страны воспринимается не как авторская музыка, а как народная, Теодоракис пояснил, что пишет музыку для народа, опираясь на народные мотивы, напевы, традиции. В этом он видит смысл своей творческой работы и рад, что у него это получается. К сожалению, подробно побеседовать с Теодоракисом о его музыке мы не могли, так как не обладали достаточными знаниями о ней и нужным запасом греческих слов по этой тематике. Мы ведь не готовились к встрече с композитором. Всё произошло вдруг, внезапно.
