Жан Лафит стал все чаще наведываться на остров. Иногда он задерживался там всего на день-два, часто оставался на более длительный срок. Узнав о том, что Аури покинул остров по меньшей мере на неделю, Лафит приступил к активным действиям.
Существует тысяча и одна версия о том, как именно Лафиту удалось захватить остров, но точного ответа на этот вопрос нет. Тем не менее факт остается фактом – прибыв на остров, Аури обнаружил, что его там больше не ждут. Капер слышал о подвигах Лафита и счел за благо не связываться с непредсказуемыми и опасными братьями. Скорее всего, хотя это и не может быть подтверждено документально, вместе с флотилией Лафита на остров прибыл и Хью Гласс. Постепенно остров становился все более процветающим и в то же время опасным местом. Спустя пару месяцев практически все жители острова работали на братьев Лафитов.
Гласс все больше привыкал к жизни пирата. Вместе с Джоном он так и не принял законы мародерства, не участвовал в расстрелах команды корабля. В остальном же он жил точно так же, как и другие каперы. Правда, в отличие от них, Гласс использовал более честный термин для своей профессии – пират.
Раньше по неизвестной для жителей острова причине Глассу покровительствовал сам Жан Лафит. Это практически делало будущего траппера личностью неприкосновенной, а заодно и неприкасаемой. Его побаивались и не понимали. Тем не менее в драку с ним лезть никто особенно не решался. В карты Гласс не играл, а к спиртному был равнодушен. Мрачный человек, который бесконечно слоняется по кораблю в поисках какого-нибудь полезного или не очень занятия, – именно так его воспринимали моряки.
Известие о смерти близких подкосило Гласса. Поначалу эти перемены были заметны, пожалуй, только самому Лафиту, но затем Гласс стал все чаще прикладываться к бутылке. Пару раз ввязался в драку. Дрался он с таким диким остервенением, что его насилу оттащили от полуживого моряка, который даже не понял, за что его так избили. Такое повторялось неоднократно, пока, наконец, Лафит не отправил Гласса и Джона в очередное плавание. Он надеялся, что море образумит заблудшую душу, но вышло все наоборот. Гласс тогда впервые стал полноправным участником каперского захвата. Он хотел драться. Ему было глубоко наплевать на добычу. Оказавшись на захваченном судне, казалось, Гласс поставил себе задачу стереть корабль с лица земли. Вместе со всеми моряками, офицерами и товарами.
Хью перестал быть управляемым. Уже никто не знал, чего от него ждать. Даже он сам не смог бы ответить на этот вопрос.
Галвестон процветал, но Лафит понимал, что и этому маленькому пиратскому государству не суждено просуществовать долго. Рано или поздно власти причалят свои корабли в порту Галвестона и объявят ультиматум: или он покидает остров в течение ближайших суток, или принимает бой, который, конечно же, проиграет.
Лафит был человеком весьма прагматичным. К тому же у него были жена, сын, братья Пьер и Александр, обосновавшиеся на острове (Александр бывал здесь наездами, но в последнее время стал задерживаться на все более длительные сроки). Все это не давало Жану Лафиту права на лишний риск. Отношения с властями республики Мексика становились все более напряженными, и в конце концов Лафит принял решение постепенно переводить свои склады в другие места. Поначалу он рассматривал в качестве будущей базы острова поблизости, но затем его взор устремился далеко за пределы республики.
Несколько тысяч человек с собой не перевезешь. Нужно оставить самых преданных и надежных. Избавиться же надлежало от самых опасных, умных и осведомленных. В числе таких не посчастливилось оказаться и Глассу. Впрочем, об этом решении Лафита сам Хью пока не подозревал.
Вместе со своим старым приятелем Джоном, единственным человеком, которому Гласс все еще доверял, их отправили в очередное плавание. С капитаном судна у них и раньше отношения складывались непросто, а теперь и вовсе испортились.
Перед отправлением судна Гласса нашел Жан Лафит. Хью в этот момент молча наблюдал за суетой вокруг. Кто-то тащил свои личные вещи, кто-то ругался с родственниками, кто-то романтично прощался с любимыми и семьями.
– Знаешь, почему я тебя невзлюбил? – вполне миролюбиво поинтересовался подошедший к нему Лафит.
Пират достал из кармана одно из своих увеличительных стекол в латунной оправе и стал пристально его разглядывать.
– Нет, – коротко ответил Гласс.
– У тебя больше нет семьи. Человек, которому нечего терять, способен на все. Его нельзя контролировать. От него неизвестно, чего ожидать.
– По-моему, я доказал свою порядочность, – столь же резко ответил Гласс, некстати вспомнив недавнюю драку с ни в чем не повинным моряком.
– Любого можно сломать, все зависит запаса прочности. В тебе его нет. Тебе некуда возвращаться, не к чему стремиться. Ни одной страсти. Неконтролируем. Учитывая, что ты умный малый, ты опасен, – говорил Лафит, все так же пристально рассматривая и полируя свое увеличительное стекло.
– Неплохая характеристика, – пробормотал Гласс.
Вдруг Лафит вытянул руку и вновь посмотрел на безделушку. Так художник смотрит на только что нарисованную картину. Сторонним взглядом зрителя. Видимо, стекло пирата разочаровало. Он повертел его в руках и вдруг протянул Глассу. Хью осторожно взял из рук Лафита подарок. Пират лихо развернулся и пошел в сторону склада. Гласс озадаченно рассматривал подарок. Самая ненужная и бесполезная вещь в мире. Если, конечно, не использовать его для пыток. Ну, или чтобы буквы разглядывать, если плохо видишь. В любом случае Глассу оно было не нужно. И все же капер поостерегся выкидывать подарок. Он положил его себе в карман, а после перепрятал в сумку.
Вскоре Гласс поднялся на борт корабля и занялся своей привычной работой. Вечером того дня всех стали созывать на праздничный ужин по случаю отплытия. Гласса подозрительно настойчиво приглашали присоединиться к торжеству. Раньше, заслышав резкий отказ Гласса, никто не решался его уговаривать снизойти до посиделок с командой. Сейчас что-то изменилось. Что конкретно, Гласс объяснить не мог. Некстати вспомнилась привычка этого капитана устраивать прощальный ужин перед расстрелом. Так он поступал с капитанами захваченных кораблей. Однажды он проговорился, что научился этому у индейцев, которые, чтобы усыпить бдительность пленников, в первые часы общения относились к узникам как к почетным гостям. В этом было нечто жестокое и в то же время благородное. Во всяком случае, так считал капитан.
Когда на палубе появился сам капитан и настойчиво пригласил Гласса присоединиться к команде, Хью просто пришлось согласиться. На нижней палубе уже собрались все члены команды. Веселья не наблюдалось. Все пребывали в каком-то смутно осознаваемом напряжении. Гласс отыскал глазами Джона и сдержанно кивнул ему. Тот кивнул в ответ. Постепенно моряки приходили в традиционное для такие вечеров, благодушное настроение. Этому способствовал алкоголь, которого всегда хватало на кораблях Лафита. Особенно в начале плавания. Дождавшись, пока капитан потеряет бдительность, Гласс вновь кивнул Джону и стал медленно пробираться к выходу. Джон последовал за ним. Молодой человек тоже ощущал нависшую в воздухе угрозу, хотя и не понимал, где ошибся.
