Говорит: «Думай».
Сижу, думаю. Бомбу мы сделаем. Для чего? Для обороны. Будет Бомба, на нас не полезут. Это ясно. А кто будет принимать решение? Когда война началась, сразу была неразбериха. Потом Ставку образовали, дело наладилось, все решала Ставка по военным делам. По остальному решал ГОКО, но тоже не сразу наладилось. А теперь война будет другая.
А какая? Тут надо сразу все четко распределить. Теперь если Бомбу иметь, можно жить без войны. Это палка о двух концах.
Дай Бомбу маршалам, они такого наворочают, потом не разгребешь. Им только повоевать, как же, зверя победили в логове. А кому давать?
Если будет опасность, лучше всего увидит Коба и кто еще? Я. Через разведку увидит Политбюро. А военные дело ненадежное. Военные один раз уже прос…али, четыре года расхлебывали.
Значит военное министерство пока лучше не привлекать. У них свои порядки. Потом было дело нос задрали и заговор устроили. Нехватало (так в тексте. — С.К.), снова заговора[164]. С Бомбой.
Лучше ввести контроль Политбюро и Совмина через МГБ или МВД. Бомбы армии и флоту не отдавать, а держать на Особых Базах. Самолеты носители тоже держать в Особом порядке распоряжения, не через армию. Решать должны не маршалы, а Коба, я и Политбюро.
Лучше всего держать бомбы там, где их лучше всего знают и где делают. Это КБ-11. Там устроим Базу. Руководство Базы из МГБ или МВД. Назначается через Политбюро. И аэродромы отдельные.
Применение Бомб только когда решило Политбюро и Правительство[165]. Так Кобе и буду предлагать.
9/II-49Коба часто собирает нас с военными. Дела идут плохо, может дойти до войны. Оружия много, и есть кому воевать, но все меняют американские Атомные бомбы.
Игорь успокаивает, говорит: «Сделаем». Говорю: «Когда еще сделаем?
Агентурная информация не успокаивает.
Кобе тяжело, ему надо делать вид, что у нас Бомба уже есть, заявили давно1. Тут и перегнуть нельзя, и слабость показать нельзя. А решать Кобе. Не позавидуешь. И мне приходится работать как в войну. Без продыха. Что делать.
2/Ш-49Предрешен вопрос по Вячеславу и Анастасу2. Коба их снимает. Вячеславом он давно недоволен. И обойтись без него нельзя, и полной уверенности нет, какая у него позиция. Всегда может сфинтить или провалится. Вышинский подойдет больше. Теперь политика у нас не то что раньше. Нужно тоньше, а у Вячеслава это не получается. Не артист. Коба при нас им сказал, это не выражение недоверия, а пора нам двух внешних министров заменить.
Комментарий Сергея Кремлём
По постановлению Политбюро от 4 марта 1949 года,
В.М. Молотов был освобождён от обязанностей министра иностранных дел с заменой на А.Я. Вышинского.
А.И. Микоян был заменён на посту министра внешней торговли М.А. Меньшиковым, до этого бывшим замом Микояна (4.11.51 г. Меньшиков был снят как «не справившийся с возложенными на него обязанностями» и заменён П.Н. Кумыкиным).
Однако Молотов и Микоян остались на постах заместителей председателя Совета Министров СССР и членов Политбюро ЦК. Уже из этого следует, что их тогдашняя «опала» является плодом фантазии нынешних историков. До самого XIX съезда ВКП(б) — КПСС оба постоянно участвовали практически во всех совещаниях и заседаниях в кремлёвском кабинете Сталина.
Лишь после XIX съезда двери этого кабинета оказались для Молотова и Микояна закрытыми. Однако и это означало не «опалу», а разочарование Сталина в способностях обоих активно и эффективно участвовать в управлении страной.
Тем не менее Сталин не отказывался от сотрудничества с Молотовым и Микояном полностью. 16 октября 1952 года на том самом Пленуме ЦК теперь уже КПСС, на котором, по утверждению современных «продвинутых» историков, Сталин чуть ли не устроил Молотову и Микояну политическое аутодафе, оба были избраны в состав Президиума ЦК, не войдя лишь в Бюро Президиума ЦК (фактически — бывшее) Политбюро.
27 октября 1952 года Молотов вошёл также в состав нового Бюро Президиума Совета Министров СССР (Микоян в него не вошёл). При этом на том же заседании Бюро Президиума ЦК КПСС, где было принято решение о составе нового Бюро Президиума Совмина СССР, было решено переименовать Внешнеполитическую комиссию ЦК в Комиссию ЦК по связям с иностранными компартиями и возложить на Молотова наблюдение за работой всех видов транспорта, Министерства связи и Комиссии ЦК по связям с иностранными компартиями. На Микояна 27 октября 1952 года было возложено «руководство (заметим — руководство, а не наблюдение. — С.К.) работой всех видов министерств: пищевой промышленности, мясо-молочной промышленности и рыбной промышленности». При этом отдельная постоянная Комиссия ЦК по внешней торговле, председателем которой был с 1950 года Микоян, ликвидировалась.
Таким образом, Сталин не отстранялся от двух старых соратников, но отстранял их от постоянных и активных контактов с внешним, прежде всего капиталистическим миром. Соответственно прекращались и постоянные поездки обоих на Запад.
В этом был свой резон. Молотов и Микоян после войны поездили по миру, побывали в США, и там им, естественно, демонстрировали только «казовую» сторону американского «образа жизни». Смотреть было действительно на что! На фоне нашей ужасающей разрухи (и даже несомненно выдающихся наших успехов второй половины 30-х годов) послевоенная жизнь в Америке поражала всем — достатком, блеском, кипением, комфортом, довольным видом масс, экономической и индустриальной мощью. На Молотова и Микояна это оказало деморализующее воздействие. Они уже не считали, что нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики.
Соратники с подобными настроениями Сталину не требовались. К тому же ни Молотов, ни Микоян никогда не имели плотно дела с наиболее передовыми отраслями советской науки, техники и экономики и поэтому не имели возможности видеть широкие перспективы и реальность быстрого нашего рывка. Всё это и стало причиной похолодания отношений трёх старых большевиков с дореволюционным партийным стажем.
Однако Молотов и Микоян не списывались «в тираж», а всего лишь естественным образом отходили на вторые и третьи планы, как тот же Ворошилов, например.
После смерти Сталина министром внешней торговли СССР вновь стал Микоян, как и Молотов — вновь министром иностранных дел СССР. Но последующие события нашей послесталинской истории лишь подтвердили правоту Сталина в отношении этих его соратников.
