В отличие от Гегеля, который своей философией хотел объяснить мир, Белинский ищет в философских идеях не только объяснений, но и средств для преобразования крепостнической России.
«Разрыв» критика с Гегелем в первой половине 40-х годов не был полным. После этого «разрыва» он не сразу освобождается от концепции объективного идеализма. Еще некоторое время он продолжает считать абсолютную идею первоосновой бытия. В своей работе «Идея искусства», написанной почти в одно время с тем письмом, в котором он «раскланивается» с Гегелем, Белинский говорит: «Все сущее, все, что есть, все, что называем мы материею и духом, природою, жизнию, человечеством, историею, миром, вселенною, — все это есть мышление, которое само себя мыслит» (3, 4, 586). Подобные высказывания встречаются время от времени в произведениях критика, относящихся к первой половине 40-х годов. Но эта идеалистическая концепция приходит во все большее противоречие с реалистической сущностью философских идей Белинского. Постепенно изменяется толкование критиком термина «абсолютная идея». Она уже фигурирует у него не как синоним «божественной идеи», а как философская категория «общего». Характеризуя в начале 40-х годов понятие «судьба», как его толковали древние греки, Белинский пишет, что оно на нашем языке именуется разумной необходимостью, законами действительности, соотношением между причиной и следствием. По существу «абсолютная идея», «абсолютное мышление» и пр. употребляются критиком в этот период в том же смысле. Недалек тот день, когда он, перейдя уже к материализму, заявит, что абсолютная идея только привычное название закона природы (см. 3, 12, 330).
Так под идеалистической формой у Белинского вопреки Гегелю развиваются материалистические тенденции.
Главное, что критик до конца своих дней продолжает ценить в философии Гегеля, — это его метод. В 1843 г. в работе «История Малороссии» он подчеркивает колоссальное значение метода Гегеля. Он называет его «строгим и глубоким», открывающим «большую дорогу сознанию человеческого разума», избавившим его «от извилистых окольных дорог», на которых сознание человечества так часто «сбивалось с пути».
Отречение от «примирения с действительностью» было необходимой предпосылкой для новых философских исканий и находок русского мыслителя. Самым большим достижением его в этот период является дальнейшая разработка диалектического метода. Белинский вносит ценное положение в саму постановку вопроса о методе. Приближаясь к мысли, что научный метод не может быть произвольным, что он должен отражать объективные закономерности, критик говорит, что мы не должны мерить жизнь «на свой аршин, но у ней же самой должны брать этот аршин» (3, 4, 354).
Признав свои ошибки периода «примирения», Белинский вместе с тем сохраняет и развивает ряд сделанных им тогда выводов, имеющих научное значение. Даже по поводу своей статьи «Очерки Бородинского сражения» он пишет, что ее идея «верна в своих основаниях» (3, 11, 576). Он имеет в виду идею саморазвития и объективной необходимости. Этой идее он и теперь уделяет исключительное внимание. Он разрабатывает ее в своих произведениях «Идея искусства», «Руководство по всеобщей истории. Сочинение Фридриха Лоренца», «Стихотворения Е. Баратынского» и в ряде других.
Критик по-прежнему указывает на огромную заслугу Гегеля в разработке учения о всеобщем развитии. Но вместе с тем он толкует эту проблему по-иному, чем немецкий философ. В отличие от Гегеля, который в своем основном труде «Наука логики» дает детальный анализ развития абсолютной идеи, логически существовавшей будто бы еще до появления мира, Белинский говорит о ней только вскользь и только как о возможности бытия. Дух сам по себе «есть только возможность бытия, но не его действительность; чтобы стать (werden) бытием действительным, он должен был явиться тем, что мы называем миром, и прежде всего стать природою» (3, 4, 588). Итак, у русского мыслителя реальный мир, природа — это действительное бытие, а не «инобытие духа», как у Гегеля. В этом аспекте он и рассматривает развитие мира, хотя и ссылается иногда на абсолютный дух и пр.
Свою теорию развития Белинский обогащает новыми положениями. Он связывает ее с учением о единстве всего существующего. Подобно Гегелю, он понимает единство не как одинаковость явлений, а как их взаимообусловленность и взаимодействие. Но в отличие от Гегеля, для которого единство осуществляется в мышлении, в чисто логическом процессе, Белинский видит в этой категории реальные связи действительного мира. Например, он так представляет себе мироздание: «…нет числа небесным телам, и все они делится на миры, подчиненные один другому, и каждое из них есть часть целого, составляющего как бы живое органическое тело, и находится во взаимном отношении и взаимной зависимости от всякого другого…» (3, 4, 599).
Белинский признает бесконечность мира в пространстве и времени. Нет конца вселенной, утверждает он и добавляет, что «все это пространство без границы, вся эта величина без измерения, все это множество без исчисления» (3, 4, 599) родилось само из себя, заключая в себе и свои законы, на основе которых и происходит развитие. В отличие от Гегеля Белинский считает, что природа развивается не только в пространстве, но и во времени. Он делает этот вывод, опираясь на достижения современных ему естественных наук. «Естествоведение, — говорит он, — есть история творящей природы, повествование о восходящей лествице ее явлений…» (3, 6, 95).
Обращаясь к возникновению и развитию нашей планеты, критик отмечает, что она «образовалась не вдруг, а постепенно, перейдя через множество превращений, претерпев множество переворотов, но так, что всякий последующий переворот был ступенью к ее совершенству» (3, 4, 588). В противоположность Гегелю, отвергавшему эволюционные идеи естествознания, Белинский говорит о возникновении и саморазвитии органического мира, о появлении все новых родов и видов, о соединении «живым звеном» растительного царства с животными, о постепенном переходе от низших организаций к высшим и, наконец, о происхождении человека, которого он называет «венцом природы». Характеризуя возникновение людей как высшую ступень в развитии мира, Белинский вместе с тем отмечает, что человек подчинен общим законам природы, что в человеческом организме совершаются «все стихии природы», все ее процессы (см. 3, 4, 73). Развивая ранее признанную им идею объективной необходимости, господствующей в общественной жизни, Белинский понимает ее теперь как закономерность. Он еще не знает, в чем суть этой закономерности, но он твердо уверен, что в «развитии общественности» господствуют «неизменные», т. е. объективные, законы (см. 3, 8, 277). Он считает, что общество, развиваясь, переходит от низших форм к высшим, сохраняя при этом правильную постепенность, строгую логическую последовательность (см. 3, 4, 589).
