В 1992 г. Деррида оказался в Англии в весьма щекотливой ситуации. Когда Кембриджский университет предложил присвоить ему почетную степень, против его кандидатуры выступили некоторые ученые мужи. Подобного случая никто не мог припомнить. Оппоненты высказались без обиняков. Французская философия является заложницей мнений «косных авторитетов, всезнающих гуру и моды», отчего она – в отличие от британской – лишена присущих той строгих и ясных стандартов. Более того, «французы – мастера штамповать туманные термины, отчего невозможно уловить момент, когда философские рассуждения превращаются в бессмыслицу».
Несмотря на подобные франкофобные высказывания, Деррида в конечном счете удостоился почетной степени и продолжил свою программу деконструкции. Оставаясь по-прежнему плодовитым, философ упорно «втягивает» в свои диалоги великих мыслителей и писателей прошлого. Сократ, Платон, Декарт, Кант, Руссо, Гегель, Ницше, Маркс и Малларме – вот неполный перечень тех, кто «принял участие» (вернее, был раскритикован) в этом одностороннем процессе. Их труды деконструированы, их открытия переведены в код деконструкции. Приведем лишь несколько коротких примеров. Читатель сам сделает выводы относительно смысла этого действа.
Фрейдистская психология: Деррида утверждает, что сознание никогда не бывает свободно от «следов» опыта в бессознательном. Воспринимающее «я», которое видит себя в настоящем, фактически всегда «написано» бессознательными следами из прошлого, которое в свою очередь «написано» бессознательными следами из его прошлого и так далее и тому подобное. Это означает, что никакого чистого восприятия просто не существует.
Привыкший смело смотреть в лицо трудностям, Деррида в 1991 г., когда крах марксизма казался всем очевидным, решил протянуть руку Марксу. В «Призраках Маркса» он занимается так называемой hantologie, то есть наукой о привидениях. Это исследование призраков, миражей, фантомов, населяющих пространство между бинарными оппозициями бытия и небытия, жизни и смерти.
Философ мастерски обыгрывает тот факт, что во французском, где буква h не читается, изобретенное им слово hantologie звучит так же, как и слово «онтология» (ontologie), то есть тот раздел философии, который занимается осмыслением «бытия». «Манифест Коммунистической партии» Маркса начинается так: «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма». Для Дерриды марксизм не является живым (как когда-то считалось) или мертвым (как считают сейчас). Вместо этой полярности есть нечто неразрешимое, иначе говоря, призрак.
В конце концов, Деррида решает, что деконструкция – это более радикальная форма марксизма. Этот вывод позволяет ему совершить невозможное: а именно объединить почти весь спектр современных философов и политических мыслителей. К сожалению, он объединил их против себя.
Я делаю акцент на слове «почти», ибо имею в виду всех, кроме участников парижского интеллектуального бомонда, где вывод Дерриды жарко обсуждается как с позиции «за», так и «против», вдохновляя тот вид полярности, которую сам Деррида объявляет недействительной.
Наверно, было нечто неизбежное в том, что в какой-то момент Деррида сосредоточил свое внимание на Джеймсе Джойсе, чье виртуозное владение словом представляет собой полную противоположность ему самому, Дерриде. Джойс мастерски владеет языком, что делает его произведения одновременно хорошо написанными и увлекательными, обогащает новыми смыслами то, о чем он пишет (не уничтожая при этом исходного смысла или объекта описания) и не вкладывает в написанное какого-либо (анти-) философского подтекста. «Есть ли предел толкованиям Джойса?» – вопрошает Деррида.
Нет, считает он. Но затем противоречит сам себе, поясняя, что великий ирландский писатель вместил в себя все возможные интерпретации еще до нас. Что показательно, Деррида взялся за «Улисса», а не за «Поминки по Финнегану», что, вероятно, давало большие возможности для бесконечных интерпретаций, напрочь лишенных всякого смысла.
Но даже эта аберрация гения отличается импрессионистским сдвигом смысла, скрытого за снежным вихрем неологизмов, каламбуров и солипсических солецизмов:
«Эй, три кварка для мастера Марка!» —
Верно, выглядит он не особенно ярко,
И повадки его, как у сына кухарки…
Задолго до того, как Деррида деконструировал Джойса, американский ученый-ядерщик Марри Гелл-Манн ради собственного удовольствия засел за чтение «Поминок по Финнегану». Когда Гелл-Манн обнаружил новый вид субатомных частиц, он решил назвать их словом «кварк», позаимствовав его у Джойса. С точки зрения Джойса, этот неологизм можно всячески обыгрывать и интерпретировать. С точки зрения Дерриды, его, несомненно, можно деконструировать, свести до уровня бессмыслицы.
Для Гелл-Манна тогда, а ныне – для всего научного сообщества слово «кварк» является точным именем элементарных частиц, которые примерно в двадцать тысяч раз меньше протона, имеют спин, равный Ѕ, и электрический заряд +2/3 или –1/3. Из кварков образуются адроны, но сами они никогда не были обнаружены в свободном состоянии. В вышеупомянутых притчах-интерпретациях одна – это литературное использование языка, другая – научное. Что есть что, остается исключительно на ваше усмотрение (с чем Деррида обязательно согласился бы).
Когда я говорю, я осознаю, что присутствую для того, о чем думаю, а также максимально приближаю к моей мысли некую значимую сущность, некий звук, доносимый моим дыханием.
Позиции
С тех пор как «живая речь» «свидетельствует» об «истинности такого выявления» вне истины или лжи, истинного или ложного того или иного высказывания, того или иного симптома в их отношении с тем или иным содержанием; значениям адекватности или девуалирования больше и нет нужды в какой-либо проверке или осуществлении вне какого-либо объекта[2].
О почтовой открытке от Сократа до Фрейда и не только
Все попытки определить деконструкцию обречены на неудачу… Один из ключевых элементов деконструкции – это ограничение онтологии и прежде всего третьего лица настоящего времени изъявительного наклонения: суждений в форме «S равно P».
Жак Деррида
Попытки Дерриды деконструировать действительность призваны показать, что никакой язык не является нейтральным. Он несет в себе пресуппозиции и культурные воззрения целой традиции… Возможно, этот антипопулистский и вместе с тем антиплатоновский элемент… и есть самый важный вклад Дерриды в философию.
