Многие хулили его за то, что он утверждал, будто имеет откровение от бога, но другие верили ему; что же касается меня, то я считаю его добрым человеком. Я спросил у него также, сможет ли король, не подвергая опасности свою персону, вернуться назад, учитывая, что венецианцы собрали большую армию, о чем брат Джироламо знал лучше меня, хотя я только что от них вернулся. Он мне ответил, что у короля будет много трудностей на обратном пути, но он выйдет из них с честью, даже если его будут сопровождать всего 100 человек, и что господь, приведший его сюда, выведет и обратно, но за то, что он не исполнил своего долга и не реформировал церковь, как и за то, что он допустил, чтобы его люди обирали и грабили народ, и особенно приверженцев его партии, словно они были врагами, хотя они по доброй воле открывали ему ворота, господь вынес ему приговор и вскорости накажет его; но он добавил, чтобы.я передал королю, что если он пожалеет народ и помешает своим людям причинять зло и будет их карать за это, как ему и положено, то господь отменит или смягчит приговор, но чтобы он не думал, что для прощения достаточно будет сказать: «Я сам не причиняю никому никакого зла». Еще он заметил, что сам пойдет к королю и все ему выскажет; так он и сделал и вел с королем речь о возвращении флорентийцам их городов [534].
Мне пришла в голову мысль о смерти монсеньора дофина, ибо я не Видел ничего другого, что могло бы взять короля за живое[535]. Й я говорю это для того, чтобы стало понятнее то, что весь этот поход был поистине тайной божией.
Как я сказал, король пошел в Пизу, и пизанцы, мужчины и женщины, стали умолять своих гостей-французов, чтобы они во имя бога удержали короля и не позволили ему возвратить их под тиранию флорентийцев, которые и в самом деле обращались с ними жестоко. Но таково положение многих городов Италии, которые подчинены другим, а Пиза враждовала с Флоренцией 300 лет, пока последняя ее не покорила. Их слова и слезы вызвали жалость у наших людей и заставили забыть об обещаниях и клятве, данной королем на алтаре св. Иоанна во Флоренции; в это дело вмешались разного рода люди, вплоть до лучников и швейцарцев, и они стали угрожать тем, кого подозревали в желании, чтобы король сдержал обещание флорентийцам, например кардиналу Сен-Мало (я сам слышал, как один лучник угрожал ему), которого я ранее называл генеральным сборщиком Лангедока[536]. Дерзкие слова были высказаны и маршалу де Жье, а президент де Гане свыше трех дней не осмеливался ночевать у себя. А больше всех старался помочь пизанцам граф де Линьи; они со слезами приходили к королю, вызывая жалость у всех, кто, по их разумению, мог бы им помочь.
Однажды после обеда собрались 40 или 50 дворян королевского дома и со своими топориками на груди пошли в комнату короля, где он, сидя за столом, играл с монсеньором де Пьеном и одним или двумя камердинерами, и больше там никого не было. Один из сыновей Салазара Старшего обратился к нему со словами в защиту пизанцев, обвиняя некоторых из вышеназванных его приближенных в том, что они изменяют ему. Но король, ласково обошедшись с ними, отослал их обратно, и на этом все кончилось.
Король потерял в Пизе шесть или семь дней[537]; он сменил там гарнизон и передал цитадель некоему Антрагу, человеку дурных нравов, служившему герцогу Орлеанскому, а над ним поставил графа де Линьи. Там были оставлены пехотинцы из Берри. Этот Антраг заполучил в свои руки Пьетросанту, как полагаю, за деньги, и еще одну крепость поблизости, называемую Мотроне, а также Либрефатто возле Лукки. Очень сильный замок Сарцана был передан по настоянию графа ле Линьи его приближенному бастарду монсеньору де Русси, а замок Сарцанелла – другому близкому ему человеку. Король оставил в этих местах много людей (хотя нужды в них там не было), но отказался от помощи и предложений флорентийцев, о чем я уже говорил, поставив тем самым своих людей в безнадежное положение.
Как только король выехал из Сиены, он узнал, что герцог Орлеанский захватил у герцога Миланского город Новару, и поэтому мог быть уверен в том, что венецианцы объявят ему войну, поскольку от их имени я передал ему, что если он начнет военные действия против герцога Миланского, то они окажут тому всяческую помощь по недавно заключенному договору о лиге, и они уже держали наготове большое войско.
Следует иметь в виду, что, когда лига была создана, герцог Миланский задумал захватить Асти, полагая, что там никого нет; но благодаря моим письмам, о которых я говорил, герцог Бурбонский ускорил посылку туда людей. Первыми пришли туда около 40 копий из отряда маршала де Жье, что оставались во Франции, и они поспели вовремя, а за ними подошли 500 пехотинцев, посланных маркизом Салуццо.
Это заставило остановиться людей герцога Миланского, которых вел мессир Галеаццо да Сан-Северино, и они расположились в замке, которым герцог Миланский владел в полулье от Асти. Мало-помалу к Асти подошло около 350 наших кавалеристов и дворян из Дофине и почти две с половиной тысячи швейцарцев и вольных лучников из Дофине; всего собралось примерно 7500 человек. Однако они слишком долго собирались и совсем не помогли нам в том деле, ради которого были вызваны, т. е. в поддержке короля, ибо вместо того, чтобы помочь королю, они сами стали нуждаться в помощи. Сеньору Орлеанскому и его капитанам было предписано ничего не предпринимать против герцога Миланского, а лишь охранять Асти и выйти навстречу к королю к реке Тичино, чтобы помочь ему переправиться, ибо это была единственная река, лежавшая на его пути. Следует сказать, что герцог Орлеанский не ходил в поход дальше Асти, где был отставлен королем, и ему, несмотря на предписание короля, пришла в голову соблазнительная мысль захватить город Новару, что в 10 лье от Милана. Он был принят там с большой радостью и гвельфами, и гибеллинами, а помогла ему во всем этом маркиза Монферратскэя.
Замок Новары продержался два или три дня; если бы герцог Орлеанский пошел сам или направил своих людей к Милану (а предложений подобного рода было предостаточно), то его и туда бы впустили и приняли даже с большей радостью, нежели в его собственном замке Блуа, как рассказывали мне наиболее могущественные люди Миланского герцогства. Он мог бы это сделать без опасений в первые три дня, поскольку люди герцога Миланского еще находились в Аноне, возле Асти, когда была взята Новара, и подошли к Новаре лишь через четыре дня; но, вероятно, он не доверял получаемым известиям об их продвижении.
Из Сиены король направился в Пизу, о чем вы уже слышали и знаете, что там произошло; из Пизы он прошел в Лукку, где был хорошо встречен горожанами. Он пробыл там два дня и пошел в Пьетросанту, которую держал Антраг, при этом король совсем не боялся ни врагов, ни друзей. Между Луккой и этой крепостью была прекрасная горная местность, которую легко было бы защитить силами пехоты, но его противники еще не собрались. Возле Пьетросанты есть проход между потоком Серавецца и скалами с одной стороны и очень глубокими приморскими болотами – с другой, где нужно идти дорогой не шире пруда; и этого перехода от Пизы до Понтремоли я боялся больше всего, ибо был наслышан о том, что достаточно здесь поставить поперек повозку и два добрых орудия, чтобы небольшим числом людей полностью преградить нам путь.
