Наименование Чжан-е и поныне здесь сохранилось: так называется уезд, в котором расположен г. Гань-чжоу-фу.
Современный Гань-чжоу-фу обнесен стеной, облицованной сырцовым кирпичом и имеющей 9⅓ ли в окружности. Ворота в этой стене построены по плану, ранее нам не встречавшемуся; оба дворика, а равно и ворота, настолько лишь широки, чтобы пропустить китайский фургон.
Внутри город имеет много своеобразного благодаря обилию деревьев и пустырям; деревья, главным образом тополя, попадаются здесь даже и в переулках, до того узких, что проехать по ним можно только верхом. Главная масса красивых зданий (несколько кумирен) сгруппировалась в восточной части города; западная же имеет довольно невзрачный вид и даже носит печать какого-то запустения, несмотря на то, что именно тут сосредоточена вся городская торговля: уж очень обветшали глинобитные ограды и глинобитные же постройки, примыкающие отовсюду к базару.
Больших магазинов в Гань-чжоу много, но, по отзыву Киссельса, купцы давно уже жалуются на застой в торговых делах. Это, впрочем, общая болезнь всего Западного Китая, а не одного только Гань-чжоу-фу.
Крейтнер вынес хорошее впечатление из своего посещения этого города: в «великолепных кумирнях» (?), в «прекрасных отстроенных казенных зданиях», в «больших магазинах» он усмотрел даже доказательство благосостояния его жителей, общую численность коих определил в 150000 человек[158], т. е. цифрой, которая почти в пять раз превышает цифру Сосновского и в десять раз цифру Беля. Трудно с ним согласиться также и в том, что прекрасно отстроенные правительственные здания и кумирни (что одно и то же) могут служить доказательством благоденствия населения, на гроши и руками которого такие постройки возводятся, в Китае – в особенности. Что же касается магазинов, то, увы! – подобно тому, как в Хами и Су-чжоу, они и здесь происхождения весьма недавнего. Выстроенные в начале семидесятых годов, в эпоху огромного прилива серебра в уцелевший от дунганского погрома город, они служат теперь местным купцам лишь досадным напоминанием о более счастливых днях, когда, по их же словам, «все было дорого, за исключением серебра».
Но серебро это не удержалось в Гань-чжоу-фу: оно ушло туда, откуда было сюда доставлено – в производительные округа страны, и ныне город этот поражает своей бедностью не менее, чем все остальные города Западного Китая; так что я готов подтвердить слова Пясецкого. писавшего, между прочим, о Гань-чжоу, что хотя главные его улицы и удивили его пестротой (?) своих красок и степенью своего оживления[159], но что тут же бросился ему в глаза болезненный вид и бедность окружавших его китайцев: «по платью их всех без исключения можно назвать нищими… просто отдохнуть глазу не на ком!»[160].
Из Гань-чжоу-фу мы повернули на юг и надолго покинули южную окраину Гобийской пустыни; но прежде, чем окончательно с ней распроститься, не лишним будет познакомиться с ее климатическими особенностями за период времени с 13 февраля по 8 апреля.
Пройденный нами за это время путь равняется 799 км, из коих первые 320 км пролегали через бесплодный Бэй-Шань, а остальные 479 км – по культурной полосе Принаньшанья, едва ли в климатическом отношении существенно отличающейся от соседней пустыни. На всем указанном протяжении путь держался на средней абсолютной высоте 1650 м, только однажды спустившись до абсолютной высоты 778 м (ст. Янь-дунь) и в немногих случаях поднимаясь за 1830 м абс. выс., а именно в нижеследующих пунктах:
На перевале Чирен хребет Да-бянь мяо – 6221 футов (1896 м).
На станции Син-син-ся – 6027 футов (1837 м).
В селении Хой-хой-пу – 6168 футов (1880 м).
В селении Хуа-ши-пу – 6453 футов (1967 м).
Общее число дней наблюдения равнялось 54; из них дней, когда небо было совершенно безоблачным или подернутым только перистыми (cirrus), перисто-слоистыми (cirro-slratus) и перисто-кучевыми (cirro-ciimulus) облаками, было 19; облачных 18, паевых 2 и пасмурных, когда небо было сплошь затянуто дождевыми или слоистыми облаками, 15. Снег выпал обильно только однажды, а именно 25 февраля, близ Ань-си, когда он прикрыл все окрестности пеленой глубиной до 30 см и более; но, кроме того, он падал еще пять раз, причем каждый раз испарялся очень быс., не дождавшись даже ярких лучей солнца; в окрестностях Янь-дуня выпавший в порядочном количество снег (на глубину четырех сантиметров) пролежал, однако, часов двадцать, причем местами его успела даже занести тонкая красноватая пыль. Первый дождь (ситник) выпал 6 апреля, в окрестностях Гань-чжоу-фу. Как этому дождю, так и снегу каждый раз предшествовали бури или сильные ветры. В одном случае густого выпадения снега (25 февраля) буря шла с северо-востока, в двух – с востока и в трех – с северо-запада; в шестой раз снег выпал при сильном ветре с запада.
Ветреных дней было 33, что составит 75 % общего числа дней наблюдения; из них сильный ветер наблюдался 11 раз. Ветер чаще усиливался после полудня, затем спадал; ночи, даже в том случае, если днем дул резкий ветер, обыкновенно были тихи; но бывали случаи и обратные, когда ветер возникал ночью и к утру переходил в бурю; такой, например, случай наблюдался 14 февраля в Янь-луне. Сильный ветер переходил в бурю шесть раз: один раз при северо-восточном, два при восточном и три при северо-западном ветре. Средней силы ветер наблюдался семнадцать раз, слабый десять; такой ветер дул обыкновенно с большими интервалами и нередко менял направления.
Периодических ветров с гор в нагретую днем пустыню я не подметил, хотя в некоторых случаях и можно было наблюдать ветры с юга, возникавшие около 11 часов дня и утихавшие около 3 часов пополудни. В пройденной нами местности в феврале и марте преобладают восточные и северо-западные ветры; первые при этом исключительно влажные, вторые же преимущественно влажные. В течение зимы, проведенной нами на горных склонах Тянь-Шаня, сколько-нибудь сильных восточных ветров вовсе не наблюдалось, и первый такой ветер, перешедший в бурю и принесший снег, пришелся на 14 февраля. Пржевальский также отмечает в марте 1873 г. на берегах озера Куку-нор частое возникновение восточных ветров; так, он насчитывает на общее число 66 ветровых наблюдений: 5 с NO, 17 с О и 3 с SO 119; но при этом он, как кажется, допускает, что происхождение этих ветров местное. «На Куку-норе, – говорит он, – в месте нашей стоянки на западном берегу этого озера, в марте 1873 г., господствовали два направления – восточное и западное, смотря по тому, дул ли ветер с озера или со стороны, противоположной ему». Из собранных им здесь метеорологических наблюдений видно, однако, что единственная буря, наблюдавшаяся в это время на Куку-норе, налетела с востока, а из пяти случаев выпадения снега в трех, если только не в четырех, снег падал при восточном или северо-восточном ветре[161]. Снег, который выпадал при северо-восточных ветрах, был сух и крайне мелок.
