Эх, сосед, сосед! Как не вовремя эта хренотень! И так отношения, мягко говоря, прохладные были.
Обычно как: прибыл новичок, представился братьям-командирам по-человечески, замахнули по стопочке, руки пожали – и вся дипломатия. Война – на всех одна, делить нечего.
А этот, как Душман и предсказывал, приглашение проигнорировал, по вопросам взаимодействия к своему НШ переадресовал – и весь контакт.
В конце-концов комендант ситуацию прояснил. Оказывается, предшественнички наши отличились, братья-омоновцы. Допились до того, что собственный командир от них шарахался. В комендатуре отдельно ночевал. Понятно, что вместо взаимодействия – одни головные боли для всей комендатуры. Местных остервенили, сразу обстрелы один за одним пошли. А под занавес вообще поганая история приключилась. Один орелик нажрался до синих соплей и решил, что ему работающий движок спать мешает. Вылез на улицу и подкатил под электростанцию эргэдэшку. Черт бы с ним, с железом, хотя движки в Чечне на вес золота. Но в этот момент, по закону подлости, солдатик-связист боновский вышел свое хозяйство проверить. Хоть в одном ему повезло – ни одного тяжкого ранения не было. Но пошинковало пацана от колена до горла, десяти сантиметров без пореза не найти! Спасти его доктора – спасли, железо, сколько нашли – вынули. А скандал замяли, все на боевиков списали. Не о придурках пьяных заботились. Представили пацана к медали и комиссовали, как получившего ранения при выполнении воинского долга. Если потом эти раны инвалидностью обернутся, так хоть военкомат оформит все без проволочек.
Понятное дело, у комбата теперь при слове ОМОН, кроме мата, ничего из глотки не лезет.
Ну да ладно. Стерпится-слюбится. если разборки эти на блоке вконец все не опоганят.
Да. дела!
До города километров пять, а возле блокпоста с полсотни чеченцев столпились. Бабы, мужики. Гвалт. Откуда их здесь столько? А! Вон автобус стоит. Специально под эту акцию пригнали или, на грех, мимо проезжал? Во завелись! Некоторые уже чуть ли не в сам блок лезут. Да что ж это такое, кто здесь командует? Не знает, лопух, что так уже не один объект захватывали. Чирикнуть не успеешь, как без оружия останешься, а через день уже будешь где-нибудь в Бамуте боевикам блиндажи строить. Если не останешься здесь же без башки.
– Отходи! – ребятки мои и резерв вэвэшников из этой части, что на блоке службу несет, плечом к плечу встали, дружным напором самых наглых оттеснили. Вот чья-то рука дерзкая попыталась Мамочку за автомат схватить. Шалишь, здесь он уже не жулик-тыловик. Здесь он – боец. С детства детдомовского, неласкового, приучен за своих драться до последнего. А уж разных примочек из уличного арсенала никто, сколько он, не знает. Вроде и не сделал ничего – а из толпы вопль сдавленный. Вот он – ухарь, что за автомат хватался. Молодой. Вся рожа темно-коричневая, а на месте бороды недавно сбритой – смугло-розовая. В сторону выпрыгнул, на одной ноге скачет, за голень держится. Выть стыдно, шипит яростно. Больно, наверное, «берцем» по косточке-то?
Выдавили, без стрельбы обошлось. Раньше вверх в таких случаях стреляли. Перестало действовать. Знают, что по женщинам огонь никто не откроет. И опасно это. Не раз после стрельбы в воздух вдруг откуда-то раненые и убитые появлялись. Со всеми последующими разборками. Да что тут непонятного. Под такие акции всегда группы боевиков готовятся. Если получится – из-за женских спин федералов перестрелять. Не получится – из автомата с глушаком очередь под шумок в толпу засадить. Тоже хорошо: на Западе – вой, в прессе вой, федералы – в дерьме, а в рядах боевиков – новые мстители.
А вот и старший блока. М-да! Интересно, бывают шестнадцатилетние лейтенанты? Или так хорошо сохранился?
– Товарищ подпол...
– Пошли в блок, быстро, строевой подготовкой потом займешься. Ну, что тут у тебя.
– В ходе несения службы, в четырнадцать...
– По делу, братишка, по делу давай!
Вроде слово какое простое – «братишка». А в лейтехиных глазах растерянность и недоверие надеждой сменились.
– Мы сегодня БТР с нарядом вперед на пятьсот метров вынесли. Внезапно. Там за поворотом развилка на объезд и «чехи» вокруг нас ездить повадились. Только встали – прямо на нас «жигуль» выскакивает. По тормозам и – разворачиваться. Мы – вверх предупредительную. Водила по газам, а с пассажирского – по нам из автомата. Бойцы мои в ответ как дали – он сразу в кювет завалился. А тут автобус этот...
– И вы уши развесили, машину сразу не отсекли. А толпа из автобуса потом ее окружила, вас не подпустила, и вы теперь не знаете: что там было, кто там был. И на руках – только труп невинно пострадавшего мирного чеченца, так? Или два трупа?
– Один раненый, тяжело, его на другой машине в больницу увезли. А другой или в лес смылся, или с этими, из автобуса, смешался.
– Ах пацаны! Ты кому-нибудь еще так, как мне, рассказывал?
– Никак нет.
– Память хорошая, нервы в порядке?
– Так точно, товарищ...
– У-у-х! У тебя времени много? У меня – нет. Значит, так: оружие вы применили незаконно. В Чечне официально комендантского часа нет. Вы даже по колесам стрелять не могли: по закону нужно, чтобы была угроза другим участникам движения. Стрельбу с их стороны ты теперь никому не докажешь. И автомат ушел, и гильзы уже наверняка подчистили. Если ты еще раз то же, что и мне, расскажешь, следующие показания будешь давать прокурору в тюрьме. Может даже – в чеченской тюрьме. И сидеть тебя сунут в одну камеру с чеченскими уголовниками. И твоих пацанов тоже. Ты понял меня?
– П-понял.
– У тебя помощник с мозгами есть?
– Есть. Старший прапорщик.
– Я сейчас всю эту толпу в автобус загоню и отправлю. Потом скажу, что здесь лишние силы держать не нужно и БТР из вашей части назад заверну. Тех пацанов, что стреляли, вместе с их автоматами засунь в БТР незаметно, на базу отправь. Вместо них других поставь – из тех, что мной приехали. Тех, у кого автоматы вычищены, как у кота яйца. И крепких духом, чтобы отбивались за братишек, как надо. Документацию с поста – всю в часть. Пусть твой старший прапор с ними едет, командиру все доложит. Автоматы, что стреляли, взорвет, утопит, обменяет – но их в природе быть не должно. Журналы выдачи оружия, книгу нарядов – хоть все заново переписать. А насчет стрельбы – провокация! Автобус появился, когда вы еще пуляли?
– Нет, «жигуль» уже в кювете лежал.
– Вот и отлично. Запомни: вы даже вверх не стреляли.
Это из леса, из-за вашей спины били по вам и по «жигулю». И пули не ваши, и гильзы не ваши. Говори мало, в подробности не лезь. Не знаю, не видел, не стрелял – в кювете лежал, Богу молился. Все понял, или повторить надо.
