...
«Бисмарк подходил к «культуркампфу» с чисто практических – не боюсь сказать – материалистических позиций, которые лежали в основе всей его политической деятельности. Бисмарк отвергал какие-либо духовные или нравственные установки в политике. Кровь и железо – сугубо материалистические инструменты власти – с этими факторами он и считался. Он предпочел бы вообще вычеркнуть из общественной жизни церковь и религию и превратить их в личное дело каждого человека. Отделение церкви от государства, отчуждение церкви от системы школьного образования, а школы – от религиозных поучений – это его расхожие взгляды, которые он выражает и публично, и частным образом, чему у меня есть доказательства. Он совершенно ясно демонстрирует если не откровенное антихристианство, то по крайней мере антиклерикализм и сепаратизм, и его отношение к религии занимает среднее место между заблуждением и враждебностью, а над всем этим довлеют чрезмерные амбиции, не терпящие возражений и даже не считающиеся с личными убеждениями кайзера»20.
Набожного, благочестивого христианина фон Мюлера заменил суровый и волевой либерал-юрист Адальберт Фальк, чье имя стало символом «культуркампфа». Рожденный в семье силезского пастора-протестанта, Фальк оказался необыкновенно одаренным ребенком, рано поступил в университет Бреслау и в шестнадцать лет стал адвокатом. В шестидесятых годах он трудился в различных выборных органах, успешно, хотя и без особого блеска, продвигался по служебной лестнице в министерстве юстиции, пока, к немалому удивлению самого чиновника, его 22 января 1872 года не вызвали к Бисмарку. Канцлер предложил ему поработать в качестве Kultusminister. Когда Фальк спросил, что он должен делать, Бисмарк ответил в свойственной ему лапидарной манере: «Восстановить права государства, узурпированные церковью, и сделать это, производя как можно меньше шума»21. Фальк верно служил Бисмарку в продолжение всего «культуркампфа», подготовил большинство законопроектов и отстаивал их в ландтаге. Фальк верил в государство, как в некую абстрактную субстанцию, что Борнкам назвал «практическим гегельянством»22. Бисмарк хотел задушить католическую партию Центра. Они подходили к решению проблемы под разными углами, и сочетание грубости Бисмарка с концептуальным изяществом Фалька придавало их наступлению на германский католицизм особую зловредность и политическую разрушительность. Фальк искренне верил в идеал отделения церкви от государства. Бисмарк добивался усиления своей власти. Назначив Фалька командовать «культуркампфом», Бисмарк косвенно способствовал тому, что его прежние друзья-консерваторы присоединились к католикам в защите своих патриархальных протестантских прав на надзор за школами и обществом.
Начиная с 1872 года Фальк ввел в Пруссии и в рейхе целый ряд строжайших уложений. Еще до его назначения была принята поправка к уголовному кодексу рейха, позволявшая заточать в тюрьму сроком до двух лет любого священника, выступившего с кафедры с политическим заявлением, несущим в себе угрозу миру. Этот антиклерикальный законодательный кляп продолжал оставаться частью уголовного кодекса Германии вплоть до 1953 года, когда его наконец аннулировала христианско-демократическая партия, наследница католической партии Центра, возглавлявшаяся умудренным политиком-центристом Конрадом Аденауэром23.
Следующая серьезная баталия разгорелась в прусском ландтаге в феврале 1872 года вокруг Schulaufsichtsgesetz(закона о школьном надзоре), заменявшего государственным клерикальный надзор за всеми публичными и частными образовательными учреждениями. Эта проблема и столкнула лбами либералов с католиками и протестантами, все более превращавшимися в консерваторов. Эдуард Ласкер, низенький, но грозный и громогласный либерал-пурист, провозгласил в палате: закон всего лишь убирает школьного надзирателя, который всегда мог нагло заявить государству: «У тебя нет никакого права указывать мне, что и как я должен делать»24.
Дебаты больше походили на театральное представление. Особый комизм ему придавал диссонанс между 250-фунтовым гигантом Бисмарком и тщедушным, полуслепым карликом Виндтхорстом в очках с зелеными стеклами. Гном беспредельно раздражал Бисмарка. Депутат-католик Август Рейхеншпергер 24 января записал с удовольствием в дневнике:
...
«Бисмарк раздражался, похоже, из-за того, что рухнул его проект создания германской национальной церкви, а благоверные протестанты, с которыми навел мосты Виндтхорст, все больше переходят к нам»25.
30 января Бисмарк вновь обрушился на католическую центристскую партию, проиграв словесную дуэль с Виндтхорстом. Депутат-краснобай поймал его на непоследовательности:
...
Бисмарк . Вернувшись из Франции, я не мог рассматривать образование этой фракции ни в каком ином свете, кроме как в виде мобилизующей силы против государства.
Виндтхорст . Я не знаю, что министр-президент считает борьбой против государства… Но, господа, позволю себе предположить, что министр-президент еще не есть государство. Когда правительство мечется то вправо, то влево с такой подозрительной поспешностью, как сейчас (сегодня министр-президент провозгласил безусловность права большинства)… Я должен брать себе министров из большинства (сказал он)… посему я не могу брать к себе католиков, потому что они не составляют большинство… поддержка Zentrum невозможна26.
8 февраля Виндтхорст накинулся на Бисмарка, обвиняя его в том, что он, проталкивая закон о школьных инспекциях, поступается принципами консерватизма и монархизма. Маргарет Лавиния Андерсон писала по этому поводу:
...
«Эти слова задели Бисмарка за живое. Руки его дрожали, и ему пришлось держать стакан с водой двумя ладонями. Он ответил: «Депутат из Меппена с непревзойденной ловкостью использовал его слова в свою сиюминутную пользу… Я доказал многолетней службой свою верность монархическим принципам. Герру депутату, я надеюсь, это еще предстоит»27.
На следующий день Бисмарк снова напустился на Вельфов (название Ганноверского королевского дома и его приспешников вроде Виндтхорста), обвинив верхушку клана в том, что она сеет смуту. Досталось персонально Виндтхорсту:
