Однако для достижения внезапности пришлось немало поработать и после 16 декабря. Ведь нужно было вторично обмануть противника, внушить ему теперь уверенность в том, что мы намереваемся наступать не со Сторожевского плацдарма, а в районе Воронежа. Враг же, обозленный тем, что уже был введен в заблуждение и что его резервы оказались скованными на нашем участке фронта, проявлял крайнюю подозрительность.
К тому же по целому ряду признаков можно было догадаться, что он еще не окончательно уверился в отсутствии у нас намерения наступать со Сторожевского плацдарма. Вражеское командование возлагало большие надежды на укрепления, которыми оно отгородилось от войск 40-й армии. Однако его не могло не настораживать то, что мы неуклонно приближались к ним при помощи наших чрезвычайно быстро выраставших "усов". В результате противник продолжал держать здесь крупные силы, составлявшие теперь уже почти три дивизии. Он также усилил охрану проволочных заграждений и минных полей. Словом, Сторожевский плацдарм стал как бы бельмом у него на глазу, и враг был все время начеку.
Заметьте, происходило это уже во второй половине декабря, когда 40-я армия вовсю готовилась к наступлению. Благодаря тому, что подготовка велась в высшей степени скрытно, противник так и не узнал, что одновременно с отрывкой "усов" мы делали еще очень многое. Как уже отмечалось, в лесах и в отдаленных от фронта степных районах, главным образом в темное время суток, велось обучение войск, предназначенных для участия в операции.
К этому нужно добавить, что декабрьская ночная мгла скрывала также движение транспорта к фронту и все другие работы, связанные с подготовкой наступления.
Днем на плацдарме царила тишина.
Но то, что мы делали здесь в первой половине декабря с целью сбить с толку противника, теперь происходило севернее, поближе к Воронежу. Там мы демонстрировали оживленное движение войск, особенно ночью. Время от времени мелькали зажженные фары автомобиля, слышался шум мощного мотора танка, взрывался крупный снаряд, что должно было означать пристрелку тяжелой артиллерии. По утрам к фронту двигались колонны войск. Повсюду видны были многочисленные дымки, как бывает при приготовлении пищи для воинских частей. Строились дополнительные ледовые переправы на Дону. Проводились и другие мероприятия, подобные тем, что осуществлялись нами в первой половине декабря на Сторожевском плацдарме.
В выполнении плана дезинформации, специально составленного штабом армии, участвовали запасной полк, вторые эшелоны дивизий и армейские резервы. Много раз пришлось им маршировать днем к фронту, а ночью обратно, демонстрируя сосредоточение крупных сил. Немало поработали они и на расчистке от снега нескольких дорог, которые вели от железнодорожных выгрузочных станций к пассивным участкам фронта.
- Ну и глуп же был противник, если он вторично попался на ту же удочку,быть может, скажет читатель.
Нет, враг, с которым мы тогда сражались, был хитер и коварен. Но именно данные его свойства и принимались нами в расчет при составлении и осуществлении вышеупомянутого плана дезинформации. Противник, предполагали мы, решит: русский не станут применять два раза подряд один и тот же прием дезинформации, не считают же они нас круглыми идиотами; прошлый раз подготовка к наступлению демонстрировалась на одном участке фронта, а удар был нанесен на другом, значит теперь будет наоборот, и нам нужно усилить внимание к району Воронежа.
И противник поверил в намерение советских войск взять Воронеж. Надо сказать, что в этом не было ничего удивительного. Ставка Верховного Главнокомандования, действительно, планировала освободить этот город в самое ближайшее время. Но было решено сначала разгромить врага на Дону. Взятый позднее в плен один из офицеров 3-го венгерского армейского корпуса подтвердил, что фашистское командование ничего не знало о готовившейся нами операции. По его словам, оно видело увеличение войск на Сторожевском плацдарме, но оценивало их в две стрелковые дивизии, одну стрелковую и одну танковую бригады, т. е. почти в три раза меньше, чем было на самом деле{152}. Он также заявил, что, не ожидая главного удара на этом направлении, фашистское командование усиливало оборону в районе Воронежа и на других участках фронта.
Так нам удалось скрыть от противника замысел операции, направление главного удара и действительную группировку сил и средств, привлеченных к прорыву. Этим была достигнута оперативная внезапность, ставшая одним из решающих условий блестящего успеха операции.
В ходе подготовки возникла еще одна важная задача. Как известно, с самого начала войны для нас большую остроту приобрела проблема повышения подвижности войск. Что касается наступательных операций под Харьковом и в районе Сталинграда (в оборонительный период), в которых я участвовал, то именно малая подвижность советских войск была одним из их крупнейших недостатков. И потому мы, имея вполне разумные и своевременно принятые решения, подчас запаздывали с их осуществлением. Так как в условиях превосходства противника в силах и средствах наши войска в первый период войны уступали ему и в подвижности, то он сплошь и рядом упреждал нас, вынуждал вести боевые действия в выгодных ему и невыгодных нам условиях.
К тому времени, о котором идет речь, уже произошли большие перемены к лучшему и в этом отношении. В войсках стало больше техники, и она все чаще оказывалась качественно выше вражеской. Так было к началу января 1943 г. и в соединениях 40-й армии. Тем не менее техники все же имелось не вполне достаточное количество, да к тому же нужно было позаботиться о том, чтобы она безотказно действовала в условиях многоснежной зимы.
Кстати, не могу в связи с этим не коснуться некоторых послевоенных воспоминаний бывших гитлеровских генералов. Стремясь оправдаться перед историей, они пытаются взвалить на "русскую зиму" вину за понесенные ими тяжелые поражения под Москвой и спустя год на южном крыле советско-германского фронта. Однако всем им, несомненно, известно, что суровые природные условия в одинаковой мере распространялись на обе воюющие стороны. Но признать это значит заявить во всеуслышание, что советские войска имели более высокую тактическую подготовку и неизмеримо более высокие морально-политические качества, дававшие им силу для успешных действий в самых трудных условиях. Разумеется, такого признания трудно ждать от бывших гитлеровских генералов.
Тем не менее советские войска действительно были на высоте и в этом отношении. Примером могут служить, в частности, и наступательные действия 40-й армии зимой 1942/43 г. Подробнее о них еще будет рассказано. Здесь же следует отметить, что успех этих действий был в значительной мере обусловлен как раз тем, что мы заранее предусмотрели особенности зимних условий.
