Он «выпал из обоймы» популярных авторов и, видимо, сам понимал это. Симпатиями его соотечественников теперь владели другие авторы. «Взрослые» англичане зачитывались романами У. Коллинза и Ш. Ридделл, а подростки увлекались повествованиями А. Генти[141] и Р. Бэллантайна[142]. Вернуть былую популярность Майн Рид мог, только сочиняя новые романы: «взрослые» — подобно Коллинзу, выстраивая изысканный криминально-мистический сюжет и насыщая его актуальной социальной проблематикой; юношеские — создавая тексты, пронизанные имперским духом и снисходительным патернализмом к «дикарям». В «Гвен Уинн» — романе для взрослых — он попытался «подстроиться» под вкусы публики, но, как мы видим, не слишком удачно. Что касается детских книг, Майн Рид и не пытался «перестроиться». Видимо, понимал, что не сможет переступить через собственный демократизм и научиться писать по-новому.
Тем не менее в одну из очередных поездок в Лондон ему удалось заинтересовать начинающую издательскую фирму, но там непременно хотели издать трехтомник — чтобы было и привлекательно, и по-викториански солидно. Так на его пюпитре оказался давний, сочиненный еще для газеты Фрэнка Лесли, роман «Крис Рок, или в Цепях любви». В свое время, сочиняя его, Рид уже пошел «по линии наименьшего сопротивления» — он «перелицевал» сюжет «Вольных стрелков». Дав другие имена, он сохранил героев, развил любовную линию, действие переместил в Техас в 1830-е годы, сделал повествование более динамичным, а персонажей — более колоритными. Но «Крис Рок» был вполовину меньше требуемого размера, и вот теперь обстоятельства вынуждали Рида дополнить его, «разбавив» историю новыми эпизодами и усложнив коллизию. Понятно, что это не могло пойти и не пошло на пользу роману. Но у Рида не было иного выхода — «Американских партизан» он писал исключительно ради денег[143]. Видимо, эта переделка далась ему настолько нелегко, что, как вспоминала Элизабет Рид, завершив этот труд, он зарекся заниматься этим впредь. И, действительно, это был последний опыт подобного рода.
С переездом из столицы в сельскую глубинку «тяжелые времена» для Рида, конечно, не закончились. В Чейзвуде, а затем во Фрогморе писателю жилось немного полегче, чем в Лондоне, но годы, проведенные там, не стали для него легкими. Он страдал от безденежья, от неуверенности в завтрашнем дне. Мучительным для него было его физическое состояние, инвалидность. Но, вероятно, горше всего он воспринимал утрату былой популярности. В 1850-е годы он едва ли задумывался о ней. Безостановочно — с азартом — сочиняя, он шел от романа к роману, завоевывая все новые и новые вершины. В 1860-е — годы апогея — он считал свой успех и читательское признание писательского таланта естественными. И, вероятно, не допускал даже мысли, что может быть как-то по-иному. Американский опыт едва ли поколебал эту уверенность. Затем была болезнь и длительное выздоровление. На продолжительное время он исчез с британского литературного горизонта. А когда «вернулся», оказалось, что нужно все начинать заново — снова идти вперед, завоевывать новые вершины и меняться — в соответствии с новыми веяниями. А былой энергии и сил делать это уже, видимо, не осталось. Но в то же время Рид понимал, что иного средства к существованию — кроме литературы — у него не было. И вот этот поистине трагический дуализм отравлял его существование.
Но жизнь продолжалась, и Рид, не меняя ничего кардинально, тем не менее предпринимал попытки изменить свое существование к лучшему. Его частые визиты в Лондон, общение с издателями, журналистами и просто со знакомыми — все это было не только «лекарством» от депрессии, вполне понятным желанием «развеяться», сменить обстановку, но диктовалось этим подспудным, но настойчивым стремлением. Зимой его поиски увенчались успехом: в «Иллюстрейтед Лондон ньюс» на волне успеха (разовый тираж газеты в те годы достигал трехсот тысяч экземпляров) решили завести приложение и начать издавать иллюстрированную газету для британских подростков. Она получила название «Бойс иллюстрейтед ньюспэйпер». Инициатором проекта, скорее всего, был У. Ингрэм, которому принадлежала не только «Иллюстрейтед Лондон ньюс», но и такие солидные издания, как «Лондон Сосайети» и «Пенни иллюстрейтед пэйпер». Очень вероятно, что Ингрэм, которому в свое время Рид так помог на выборах в парламент, вспомнил своего «друга» и предложил его на пост редактора. Газета должна была выходить еженедельно на восьми полосах[144], иметь такой же (то есть большой) формат, как и материнское издание, и такие же высококачественные иллюстрации. Содержание газеты составляли рассказы, очерки, стихотворения для детей и подростков, разнообразные «познавательные» материалы. В каждом номере обязательно печатался «роман с продолжением». У газеты было два редактора. Общее руководство (в том числе всю «организационно-техническую» составляющую) осуществлял тогда еще молодой, но уже весьма опытный Джон Лэйти[145], литературной частью заведовал Майн Рид.
Это назначение стало большой удачей для писателя и многое изменило в его жизни. У него появился (впервые за многие годы!) стабильный источник дохода. Важнее денег было то, что Рид перестал чувствовать себя изгоем в современной литературной среде, стал активным ее участником. Наконец, он получил возможность беспрепятственно публиковаться. А это обстоятельство, в свою очередь, дало писателю необходимый импульс к работе. Уже в первом номере газеты (от 6 апреля 1881 года) Майн Рид публикует рассказ «Путешествие среди пальметт: приключение в болотах Луизианы». В следующих номерах — несколько очерков и заметок по естественной истории. Начинает сочинять сразу два небольших по объему юношеских романа — сначала «Охоту на левиафана»[146] (о приключениях китобоев), а затем историю о калифорнийских золотоискателях под названием «Затерявшаяся гора»[147]. Хотя оба романа, скажем прямо, не принадлежали к числу шедевров, они помогли писателю преодолеть творческий кризис, который он явно переживал. Да и финансовая составляющая тоже была немаловажной, и эти книги дали ему возможность серьезно поправить довольно сложное материальное положение, тем более что оба текста он оперативно издал в США — у «Бидл энд Эдамс»[148].
С назначением изменился и ритм жизни Майн Рида. Теперь он (с ранней весны 1881-го до лета 1882 года) больше времени проводил в Лондоне, нежели во Фрогморе. Газета выходила в конце недели, поэтому обычно, дождавшись свежего номера, он спешил на вокзал, возвращался домой, а затем — в понедельник или во вторник — снова ехал в Лондон заниматься редакционными делами. В столице Рид всегда останавливался в одном и том же отеле — «Ленгхэм» (Langham Hotel). Гостиница эта и сейчас считается одной из самых фешенебельных. Что уж тут говорить про те времена, когда в ней бывал Рид. У нее просто не было соперников. Коронованные особы, знаменитые путешественники и писатели, политики мирового масштаба и крупные бизнесмены останавливались только там. Так где же, в таком случае, мог останавливаться он? Только в «Ленгхэм». Писателя восхищали изысканные интерьеры отеля, его убранство, монументальный фасад, поражали размеры здания[149]. Жить в отеле было дорогим удовольствием, но разве настоящего джентльмена могут смутить подобные «пустяки»? Да и что может сравниться с удовлетворением, когда, садясь в кеб, произносишь этот «магический» адрес? А потом поднимаешься по лестнице, перед тобой гостеприимно распахиваются огромные зеркальные двери главного отеля в мире, суетится портье, ты обедаешь в ресторане среди тех, кто вершит судьбы империи, и все знают, что ты здесь «свой», ты здесь — по праву! Как много все это значило для Рида!
