Василий Головнин - Записки капитана флота

Платье они носят, как я выше сказал, получаемое от японцев и сшитое на японский покрой; но сверх того зимой употребляют они теплую одежду, которую шьют из убиваемых ими в пищу зверей, а более из медвежьих и собачьих кож, и носят оную шерстью вверх.

Многоженство им позволено: они имеют по две и по три жены, а старшины их и более. Если случится, что какой старшина управляет многими селениями, то во всяком из них имеет жену, дабы на случай приезда жена была везде готова. Детей своих они ничему не учат, кроме звериной и рыбной ловли, искусства стрелять из луков и нужной домашней работы. Грамоты, следовательно, и законов писанных у них нет, а все передается изустно из поколения в поколение.

Живут они между собой в чрезвычайном согласии и вообще миролюбивы и очень добросердечны, к иностранцам ласковы, услужливы, весьма учтивы и почтительны. Обыкновенное приветствие их состоит не в поклонах, но они поднимают обе руки с распростертыми пальцами к лицу, потом опускают их весьма тихо по бороде, как бы гладя оную, до самого живота и в то же время немного наклоняют голову, смотря пристально в глаза тому, кого приветствуют; и сие к почтенной особе повторяют два или три раза. Недостаток бранных или ругательных слов на их языке свидетельствует о кротости их нравов: наши курильцы сказывали нам, что у них обыкновенная брань, когда они на кого рассердятся, заключается в словах «непроворный» или «неловкий», когда же кого хотят выбранить более, то называют дураком, а настоящему бездельнику дают имя собаки. Если же курилец до того разгорячится, что выйдет из себя, тогда уже прибегает к русскому языку и бранит своего соперника русскими словами, коим научили их промышленники.

Садятся они таким же образом, как и японцы, поджав ноги или сложив их крест-накрест, как наши портные. До табаку и до крепких напитков они великие охотники: первого японцы продают им сколько угодно, но последним положена мера, и никто не смеет доставлять им более определенного количества, дабы вредные напитки не произвели между ними болезней и не подали повода к ссорам и другим преступлениям.

Японское правительство не позволяет айнам держать порох и употреблять огнестрельное оружие, а потому их оружие состоит в саблях, в копьях и стрелах. Последние иногда они намазывают ядовитым соком известного растения, лютиком называемого, действие коего по большей части бывает смертоносно.

Айны не имеют слишком веселой, живой наружности, но кажутся более скучными и раболепными, однако любят песни и пляску (первые очень для слуха неприятны, а пляска их состоит в одних кривляньях).

Солнце и Луну они признают божествами, но не имеют никаких обрядов поклонения: нет у них ни храмов, ни священнослужителей, ни какого духовного закона. Они верят двум духам – доброму и злому. Присутствие первого призывают посредством пучка стружек, вместе связанных, который выставляют на своих жилищах. Они так мало заботятся о вере и богопоклонении, что японцы, познакомившись с ними, долго не могли узнать, веруют ли они в какое-нибудь божество.

Главнейшая выгода, получаемая японцами от заселения южных Курильских островов и Сахалина, происходит от рыбных промыслов. При здешних берегах ловятся в великом изобилии сельди, треска, макрель, кижуч, нерка, горбуша, кунжа, гольцы, камбала и много разных родов другой рыбы, коих названия неизвестны. Из морских животных водятся киты, касатки, морские свинки, сивучи, морские коты, бобры и тюлени. Раковины и морская капуста, в превеликом количестве сбираемая, также доставляют немалые выгоды японскому народу, о чем выше было сказано. Из раковин один род, который наши курильцы называют байдарками (лодками), особенно уважается японцами, китайцами и корейцами по причине целительной силы, им приписываемой. Говорят, будто они укрепляют тело любителей женского пола, и потому раковины сии покупаются весьма дорогой ценой.

Леса матсмайские и других японцам принадлежащих Курильских островов теперь приносят им немалую пользу, а со временем еще будут приносить большую выгоду. Деревья, здесь растущие, суть: дуб, ель, сосна, так называемое пахучее дерево (род кипариса), береза, липа, тополя разных родов, клен, рябина, черемуха и некоторые другие.

Из четвероногих животных на помянутых островах, а особливо на Матсмае, водятся в большом числе медведи, волки, лисицы, зайцы, олени, дикие козы, соболи и полевые мыши, а из птиц летом прилетают гуси, утки и лебеди. Впрочем, обыкновенных простых и морских птиц есть почти все те же роды, какие водятся и в Камчатке.

Японцы нам сказывали, что Матсмайские горы содержат в себе золотую, серебряную и свинцовую руду, только правительство не считает за нужное разрабатывать рудники первых двух металлов, а свинец начали японцы доставать только еще в одном месте, находящемся в западной стороне от города Матсмая в расстоянии от него восемнадцати японских ри (около семидесяти пяти верст).

Остров Сахалин японцы называют Карафта, ибо так он именуется от жителей оного, которые только одну южную его оконечность называют Тчока, что, может быть, подало причину некоторым и весь остров называть сим именем. До прихода Лаперуза в здешние моря японцы не имели на Сахалине никаких укреплений, а приезжали только торговать с жителями. Но когда он с двумя фрегатами появился, то японцы, подозревая, не хотят ли европейцы тут поселиться, заняли южную сторону Сахалина и представили китайскому правительству об опасности, которая угрожает им, если европейцы будут их соседями с сей стороны. Так сии два народа согласились разделить остров пополам, чтобы не допустить европейцев на нем селиться; и теперь северная половина принадлежит китайцам, а южная – японцам.

О климате, качестве земли и произведениях Сахалина почти все то же можно сказать, что я говорил и о Матсмае. Притом надобно знать, что на Сахалине, по географическому его положению, зима бывает холоднее и лето хуже, нежели в Матсмае.

Японцы нас уверяли, что жители южной стороны Сахалина, которых они называют карафта-айну, во многих отношениях сходствуют с курильцами, и что сие сходство, а особливо в некоторых словах их языков, показывает, что те и другие некогда составляли один народ. Сличая словарь сахалинцев, собранный Лаперузом, с моим, который я составил курильскому языку, я нашел, что они имеют такое множество совершенно сходных слов, что не остается ни малейшего сомнения в истине сего заключения японцев.

Я не упоминаю о числе жителей островов Курильских и Сахалина, подвластных японскому императору, ибо японцы, с коими мы общались, или сами не знали того, или, может быть, и знали, но нам не хотели сказать, а определить наугад или по каким-нибудь неверным предположениям число оных было бы пустое дело. То же можно сказать и о доходах Японского государства.