В эту трудную пору, накануне войны, вызванной баварским наследством, и Карл Август и сам Гёте ближе, чем прежде, соприкоснулись с «большой политикой». Особенно деликатная ситуация сложилась в начале 1779 года, когда уже начавшаяся война грозила обостриться. Гёте, как член Тайного консилиума, то и дело участвовал в заседаниях по выработке политической линии, и все, что обсуждалось и решалось там, было делом в высшей степени тонким. Прусский король требовал согласиться на проведение рекрутского набора в Веймарском округе. К тому же стало известно, что прусские вербовщики уже нарушили границу герцогства. Напряженными были эти недели в Веймарском Тайном консилиуме, и тревоги той поры нашли свое отражение в дневнике Гёте. Вот записи за 14–26 января: «Меж двух огней — и беззащитны.
Еще несколько ходов пешками — и нам мат». Герцог Карл Август, правда, обратился было к Фридриху II с письменным требованием, чтобы тот пресек деятельность вербовщиков, однако король решительно отверг это. Что было делать дальше небольшому государству, которое в крайнем случае никак не могло оказать реального сопротивления?
Обсуждения в Тайном консилиуме носили коллегиальный характер, поэтому сейчас не представляется возможным точно выявить, кто из членов Консилиума какие именно предложения выдвигал и на каком этапе. Как бы то ни было, 9 февраля 1779 года состоялось совещание, на котором требовалось, наконец, разрешить проблему. Однако в положении «меж двух огней» не оставалось, во всяком случае, ничего другого, как уяснить себе, какие последствия повлечет за собой принятие решения в ту или иную сторону. В этой ситуации, когда столь отчетливо предстала перед всеми беззащитность отдельного небольшого государства, и родилась, должно быть, мысль о том, сколь желательно сотрудничество между нейтральными государствами, даже их коалиция. Лишь так удалось бы защититься от давления со стороны крупных германских государств и сохранить равновесие сил в империи. Тогда, пожалуй, и стали вырисовываться общие контуры идеи будущего союза князей, за которую позже не один год ратовал Карл Август.
Здесь невозможно изложить подробно все дипломатические соображения, которые принимались во внимание в ту пору. И если мы набросали в общих чертах тогдашнюю политическую ситуацию, то лишь потому, что после чрезвычайного заседания Тайного консилиума Гёте еще составил для герцога (в дополнение к решению отдельных членов консилиума) подробнейшую записку об обсуждаемом положении, а ведь в те весенние недели 1779 года различные возложенные на него задачи и его собственные устремления столкнулись особенно сильно, мешали друг другу.
В этой памятной записке под названием «Разрешать или не разрешать прусским властям набор рекрутов в герцогстве Веймарском» Гёте уверенно обобщил все точки зрения, которые следовало учесть, и проанализировал последствия, какие повлекло бы за собой любое из принятых решений. Это самый подробный документ, какой довелось писать Гёте на политические темы: это был анализ обстановки с целью помочь герцогу принять решение. Здесь также заходит речь о проекте возможного сотрудничества заинтересованных государств, который мог бы «побудить их вновь задуматься о столь необходимом объединении друг с другом». Но Карл Август не спешил принять решения о вербовке рекрутов, и лишь заключение Тешенского мира в мае того же года избавило его от неприятнейших последствий.
Стоит разобраться, о чем шла тогда речь в дневнике Гёте и в его переписке (главным образом в письмах Шарлотте фон Штейн). Лишь так можно наглядно себе представить, до чего мало мог он позволить себе или даже пожелать вести беззаботную жизнь поэта. Начиная с января его назначили председателем Военной комиссии. Тем самым все военно — политические проблемы стали непосредственно относиться к кругу его обязанностей. Экономическими вопросами он занимался уже давно. И наряду с этим: «Вечером мечтал об Иф.[игении]» (записано в дневнике 24 февраля 1779 г.). Противоречивые дела заполняли теперь его дни, часы работы, поглощали их, требовали его внимания.
«14 февраля: Утром начал диктовать Ифигению. Прогулка в долине. Купался с Фрицем и Карлом. Сообщили о дезертировавшем гусаре. Обедал дома. После обеда прорежал в саду деревья и кусты.
15—23 февраля: Все это время большей частью пытался справиться с делами и при любых неожиданностях оставаться твердым и невозмутимым.
25 февраля: Утром военная комиссия, потом консилиум [день был будничный]. Среди дня Мельбер [франкфуртский родственник Гёте]. После обеда распрощался с ним. Ради Кроны пошел на 2–х благ. веронцев [пьеса]. Туман.
26 февраля: Первый отбор новых рядовых».
Широко известно письмо Гёте Шарлотте фон Штейн, написанное из Апольды 6 марта 1779 года, в связи с его отзывом о трагедии «Ифигения в Тавриде». Вместе с тем оно еще и свидетельствовало, сколь насыщена его жизнь в то время, сочетавшая служебные обязанности, поэтическое творчество и глубоко личные переживания:
«Весь день пребывал в искушении уехать в Веймар: как было бы прекрасно, если б Вы сами приехали сюда. Но такие порывы не в крови у тех, кто живет при дворе. Кланяйтесь от меня герцогу и передайте ему, что пока что прошу бережно обращаться с рекрутами, когда они явятся на выучку. Набор рекрутов — маленькое удовольствие, потому что одни уроды охотно идут на службу в армию, а красавцы большей частью желают иметь супругу.
Одно утешение, что из всех мой фланговый (11 дюймов ростом) идет с удовольствием и отец дал ему свое благословение.
Драма здесь не желает подвигаться, вот проклятье, ведь царю Тавриды надлежит выражаться так, словно в Апольде и намека нет на голод среди чулочников.
Доброй ночи, дорогая. Сейчас как раз отправляется один гусар».
Когда политические бури улеглись, удалось посвятить осень 1779 года путешествию, которое должно было отвлечь двадцатидвухлетнего герцога от государственных забот. Ведь, если приглядеться внимательно, поводов для уныния было предостаточно. Состояние экономики и финансов герцогства с незапамятных пор оставляли желать лучшего; молодой государь по-прежнему отличался крайней неуравновешенностью, отчего немало страдали и чиновники, и простые подданные, да и он сам; брак его оказался непрочным: жизнелюбивый, склонный к эротическим эскападам Карл Август и холодная, сдержанная герцогиня Луиза, которой претили какие-либо излишества, выходившие за рамки этикета, слишком отличались по темпераменту, чтобы они могли быть счастливы в этом супружестве. Возможно, именно Гёте подал идею устроить осенью 1779 года своего рода каникулы; во всяком случае, он решительным образом повлиял на это путешествие в Швейцарию. Ведь для него самого оно означало новое свидание и с родиной, которую он покинул четыре года назад, и с землей Швейцарской Конфедерации, куда он тщетно стремился попасть в том же 1775 году, желая наконец избавиться от своего чувства к Лили.
