«Любовь – астролябия истины!»
Любовь, безумие, опьянение – понятия для Руми одного порядка. Они вобрали в себя и радость бытия, и милосердие, и почитание Бога, и невиданный полет души, и сияние сердца. Любовь – движущая сила и награда для Путника. Пусть вас не смущает, что у Руми часто рука об руку идут любовь, смерть, вино, благочестие. В его стихах эти слова приобретают иной смысл, исполненный настоящей глубины.
Раньше я был застенчивым,
А ты заставила меня петь.
Раньше я за столом отказывался от еды,
Теперь кричу, чтобы несли еще вина.
С трезвым достоинством я, бывало, сидел
На коврике и молился.
Теперь мимо бегают дети
И строят мне рожицы.
* * *
Влюбленный не вычисляет шансы.
Он считает, что пришел от Бога безо всего,
Как беспричинный дар,
Так что и отдает он без причины,
Или высчитывания, или ограничений.
Влюбленные не требуют от Бога никаких доказательств.
Не подвергают его испытаниям и не стучат в дверь
С вопросами о прибылях и убытках.
* * *
Я хотел бы поцеловать тебя.
А цена этого поцелуя – моя жизнь.
И теперь моя любовь бежит к моей жизни
С криком: «Как дешево, давай купим!»
* * *
Я прокричал тебе в дверь:
«Мистики собираются
На улице. Выходи!»
«Оставь меня в покое.
Я болен».
«Да хоть бы ты и умер!
Иисус здесь, и он хочет
Кого-нибудь воскресить!»
* * *
Те, кто не ощущает,
Что это Любовь притягивает их,
Подобно реке;
Те, кто не пьет зарю,
Словно чашу воды ключевой;
Кто не вкушает закат,
Словно вечернюю трапезу;
Те, кто не желает меняться, —
Пусть они спят.
Эта Любовь превыше поучений теологов,
Этих старых уловок и лицемерия.
Если ты надеешься таким способом
Усовершенствовать разум, —
Продолжай спать.
Я свой рассудок забросил,
Я в клочки разорвал всю одежду
И вышвырнул ее прочь.
Если ты догола не разделся,
Завернись в изящное Одеяние слов —
И спи.
* * *
Золото – капитал, необходимый для базара этого мира;
В мире грядущем капитал – любовь и два глаза, мокрые от слез.
* * *
Для моих похорон
Призовите барабанщиков,
Бейте в кимвалы и бубны,
Ступайте к моей могиле, приплясывая,
Радостные, счастливые, опьяненные.
Пусть люди знают, что друзья Бога
Отбывают со счастливой улыбкой
К месту встречи.
* * *
О все, кто рожден! Когда смерть постучит в вашу дверь,
Не пугайтесь!
Смерть – второе рождение для тех, кто влюблен.
Так рождайтесь, рождайтесь!
«Голые сучья, кажущиеся зимой спящими, тайно работают,
готовясь к своей весне»
Нет разлук и расставаний. Есть только Путь – встретимся на нем. Пусть нас разделяют с поэтом семь веков и сотни километров пространства. Город, построенный Джалаладдином Руми, существует здесь, рядом. Приходите…
Приходите опять, пожалуйста, приходите опять.
Кто бы вы ни были,
Верующие, неверующие, еретики или язычники.
Даже если вы уже обещали сто раз
И сто раз нарушили обещание,
Эта дверь – не дверь безнадежности и уныния.
Эта дверь открыта для каждого,
Приходите, приходите, как есть.
«Напиток вечности» Омара Хайяма
Анатолий Смоляр
Поэтическое наследие Омара Хайяма – математика и философа, поэта – вызвало больше споров, чем творчество любого другого персидского стихотворца. В своей знаменитой работе «Омар Хайям и странствующие четверостишия», вышедшей в 1897 г., русский ориенталист проф. В. А. Жуковский, суммируя существующие в науке характеристики Хайяма и его творчества, писал: «Он вольнодумец, разрушитель веры; он безбожник и материалист; он насмешник над мистицизмом и пантеист; он правоверующий мусульманин, точный философ, острый наблюдатель, ученый; он – гуляка, развратник, ханжа и лицемер. Он не просто богохульник, а воплощенное отрицание положительной религии и всякой нравственной веры; он мягкая натура, преданная более созерцанию божественных вещей, чем жизненным наслаждениям; он скептик-эпикуреец, он персидский Абу-л-Ала, Вольтер, Гейне».
Бюст Омара Хайяма в Нишапуре. Иран
Известно, в какой трудной обстановке протекала вся деятельность Омара Хайяма. Если даже «спокойные» историки писали о его стихах, что это «ядовитые змеи, жалящие шариат», то понятно, какой опасности он подвергался со стороны фанатичных богословов. Сам В.А. Жуковский склонен был толковать рубаи Хайяма в мистическо-суфийском духе, считал поэта «стремящимся к царству вечного, светлого и прекрасного, глашатаем созерцательной жизни и теплой любви к богу».
Религия любви
Ранний суфизм впитал в себя так много внеисламских элементов (от эллинистической философии до христианских тенденций), что воспринимался арабскими традиционалистами как ересь, и его сторонников зачастую подвергали гонениям и даже казнили. Суровый и неприступный образ Аллаха, Творца и Вседержителя, в суфийском учении преображался в объект любви всего живого.
Как всякое мистическое учение, суфизм облекал свои догматы сложной словесной символикой, используя, в частности, любовную лексику и фразеологию для обозначения стремления к Богу, к постижению Его, для познания вечной истины. К XI–XII веку многие поэты, писавшие по-персидски, создают произведения, которые под воздействием суфизма могут быть прочитаны двояко: первая, так сказать житейская версия повествует «о земном» – о тяготах (реже радостях) жизни, о страданиях любви, о странствиях по горам и долам, но за нею таится иной, истинный смысл, доступный посвященным: любовь к Богу, муки отдаления, «разлуки» с Ним, ослепительные озарения на этапах Пути постижения Его. Разумеется, все это составляло так называемый неконтролируемый подтекст, что создавало известную свободу как для поэтов-творцов, так и для их критиков-толкователей.
Подобной свободы, конечно, не лишен и современный читатель, и не исключено, что в рубаи Омара Хайяма он найдет больше логики ученого, наивного материализма и даже реализма, нежели суфийской мистики. Однако в хороших стихах каждый находит то, что ищет, все дело только в восприимчивости, чувстве меры, которые, в свою очередь, определяются уровнем знаний и духовного опыта.
Шьющий палатки
Омар Хайям… Что мы о нем знаем?
Начнем с того, что его полное имя звучит так: Гияс ад-Дин Абу-л-Фатх Омар ибн Ибрахим. Родился он в 1048 году в деревушке Хорасан близ города Нишапур на востоке Ирана. Отец Омара, небогатый ремесленник, всю жизнь занимался изготовлением палаток (отсюда и пошло прозвище «Хайям», что в буквальном переводе означает «шьющий палатки») и не щадил средств, чтобы дать сыну образование, соответствующее его блестящим способностям.
