Александр Омельянюк - Возвращение блудного сына

– «Я?».

– «Да!» – замолчал комиссар, снова начав прохаживаться по кабинету и зачем-то выглядывая в окно, неожиданно заключив:

– «Если хотите быстрее выйти отсюда!».

– «А я что, задержан?».

– «В общем, теперь да! К сожалению, я пока вынужден Вас задержать! Вот постановление о Вашем аресте и временном содержании под стражей!» – протянул комиссар заранее подготовленный листок бумаги.

Значит вызов меня сюда, якобы в качестве свидетеля, как я и ожидал, был всего лишь финтом этого следователя, дабы не тратиться на мой арест у меня дома или на улице?! Но ведь это может быть ещё и потому, что он специально решил не устраивать моего ареста дома на глазах у родни. Видно этот следователь не дурак и имеет по поводу и моих родственников тоже далеко идущие планы? – рассуждал Гектор.

Поняв это, Рауль прочитал постановление о своём аресте, нарочно изобразив на лице недоумение, и ответил:

– «Ну, раз так, то, что же мне остаётся делать? Я, конечно, всё Вам расскажу, господин комиссар, так как дома меня ждут!» – почему то сейчас он подумал лишь о Родине и родителях, расписавшись в ознакомлении, и, с выражением сожаления на лице, вернул листок комиссару.

– «Извините, но теперь Вы будете доставлены в камеру подследственных, где проведёте некоторое время, пока будет идти следствие. В общем, до суда, если, конечно, окажетесь виновным!».

– «Понятно! А могу ли я позвонить домой жене?».

– «Теперь уже в этом нет необходимости. Я сам лично сообщу Вашей жене при обыске в вашей квартире».

– «А что, и обыск будет?».

– «А как же? Всё, как положено! Дело-то уголовное, как минимум! Ну, а если окажется, не дай бог, конечно, что Вы не тот, за кого себя выдаёте, тогда Вами займётся контрразведка!».

– «Но я по рождению действительно не аргентинец, а американец кубинского происхождения!».

– «Мне это известно! Но здесь речь идёт уже о Вашей принадлежности к России!».

– «Понятно, хотя это, конечно, чушь! Кстати, согласно Конституции Аргентины, я ведь не должен быть принуждён давать показания против себя самого!».

– «Безусловно!».

Тут Рауль подумал, что раз всплыли его мадридские дела, значит американцы уже сдали его аргентинским властям.

Предали!? Или борются за честь мундира? Или вычислили меня? Пока мне это не ясно. Возможно и то, и другое, и… третье. Ладно, буду бороться за себя и за свою семью! – решил разведчик.

Вскоре в дверь постучали и вошли трое в штатском.

Комиссар вручил одному из них бумаги, и тот произнёс давно с волнением ожидаемое Гектором предложение:

– «Господин Мендес, следуйте за нами!».

– «До скорой встречи!» – как-то даже дружелюбно пожелал на прощанье комиссар Баранья.

Конвой проводил Рауля во двор, усадив в машину. Попетляв по улицам Буэнос-Айреса они вскоре подъехали к дому № 11 на проспекте «Имени 25 Мая», в котором размещалось контрразведывательное управление СИДЕ.

А ещё через несколько минут за его спиной захлопнулась дверь довольно просторной одиночной камеры.

Раулю теперь всё стало ясно по поводу своего ареста. Ведь согласно Конституции страны никто не мог быть арестован без письменного приказа компетентных властей.

Значит такое согласие, а проще говоря, решение аргентинских властей теперь есть! – понял он.

Так, не имея прямых улик, зябким утром последнего зимнего понедельника 30 августа 1999 года аргентинская контрразведка всё же арестовала Рауля Хоакина Мендеса.

Тем временем комиссар Баранья вместе с помощниками начал проводить обыск в квартире Рауля Хоакина Мендеса.

Исабель он объявил, что все эти меры связаны с предъявлением испанскими властями через Интерпол обвинения её мужу в убийстве гражданина Испании.

В принципе, обыска, как такового и не было. Был лишь осмотр квартиры, письменного стола, личных вещей и бумаг её мужа. Но ничего интересного комиссар Баранья найти и не мечтал.

Тогда он задал вопрос Исабель по поводу мадридского инцидента. Та объяснила всё, как было, что её мужем был нанесён всего лишь один оборонительный удар, и что они до сих пор не знали о смерти нападавшего.

– «Господин комиссар, мой муж тогда не превысил необходимой самообороны, к тому же он защищал меня, между прочим, гражданку Аргентины!» – завершила она свою мысль.

– «Хорошо, донья Исабель, я больше не буду Вас беспокоить. До свидания!» – попрощался Хоакин Баранья, невольно любуясь красавицей.

Из квартиры осмотр перешёл в автомобиль Рауля. И здесь комиссара ждала долгожданная находка. На спинке переднего пассажирского сидения, на границе обшивки и резинового канта, криминалист обнаружил маленькое пятно буроватого цвета. С трудом сделав соскоб, при анализе в лаборатории он убедился в большой вероятности принадлежности этого следа к крови убитого Воронцова. Когда Рауль в потёмках стирал тряпкой мелкие и редкие следы пальцев и кровавых брызг, это пятнышко он не заметил. И пока он естественно не знал о находке комиссара, как и о показаниях единственного свидетеля, привезённого вечером во двор его дома, и издали под светом фонарей неожиданно опознавшего знакомый ночной отблеск его автомобиля.

Оба эти факта теперь давали комиссару Баранье настоящие козыри для допроса журналиста Мендеса по поводу убийства Воронцова.

О своих находках Хоакин доложил полковнику Мендосе. Обсудив это, они решили пока эти улики не афишировать. Но компетентные «доброхоты» из СИДЕ со временем всё же сдали эту информацию ЦРУ.

На следующем допросе комиссар Баранья предъявил оба эти факта Раулю, но тот попытался отбить доводы следователя:

– «Господин комиссар, я не ставлю под сомнение эти, представленные Вами, факты и Ваш профессионализм! Но они не являются безусловными и не могут быть жёстко привязаны к моей персоне! Кровь на сидении могла быть и моя лично, или кровью, например, из носа кого-нибудь из моих пассажиров, в частности моих детей, жены и некоторых других моих многочисленных корреспондентов, побывавших за последние годы в моём автомобиле.

И, якобы, опознание Вашим свидетелем моего автомобиля тоже не является безусловным фактом, так как Вы мне представили его опознание моей машины только по цвету. А автомобилей такого цвета, сами понимаете, в нашей столице предостаточно!

Я думаю, что никакой суд не сможет привязать эти квази факты к моей персоне?!».