Почти сто лет твоя страна воюет со всем миром… Каково почувствовать этот ужас, ворвавшийся в твою жизнь хотя бы однажды? Какие мысли приходят в голову, если вспомнить, что жертвами в Нью-Йорке были простые секретарши, операторы биржи, уборщицы, которые исправно платили налоги и за свою жизнь не убили даже мухи? Каково почувствовать этот страх?
И что ты, янки, чувствуешь теперь, когда эта бесконечная война пришла в конце концов в твой дом?
Г. Гарсия Маркес».
Он упрямо продолжал посредническую деятельность — на него уповают, как «на второго — после Бога», сказала обезумевшая от горя мать троих сыновей, двух убитых и одного живого, но политического заключённого, а может быть, и террориста (что в Латинской Америке нередко одно и то же).
В конце 2003 года Маркес выступил в роли посредника в переговорах между правительством Колумбии и вооруженной группировкой левацкого толка ELN, Армией национального освобождения. Переговоры проходили в Гаване при участии наблюдателей из Испании, Швейцарии и Норвегии. Это была попытка сторон прийти к политическому соглашению и разрешить вооружённый конфликт, раздирающий Колумбию на протяжении 30 лет. По свидетельству членов комиссии гражданского общества Колумбии, организовавших диалог между правительством и партизанами, писатель с трудом согласился на роль посредника. «Я убежденный пессимист, — заявил Маркес на пресс-конференции. — Но всякий раз, когда намечается сближение между противоборствующими сторонами конфликта в Колумбии, меня посещает оптимизм». Успех диалога во многом зависел от позиции самой крупной вооруженной группировки Революционных вооружённых сил Колумбии, объединяющих около 20 тысяч бойцов. В качестве главного условия присоединения к процессу мирного урегулирования — в том числе и через «уважаемого дона» Гарсия Маркеса — революционеры-террористы требовали освобождения пятисот своих товарищей в обмен на пятьдесят девять политиков, офицеров армии и полиции, взятых в заложники. Вопрос остался открытым. Как и все остальные.
Вскоре и мексиканская оппозиция обратилась к самому известному писателю Латинской Америки с просьбой помочь в разрешении дипломатического кризиса, грозящего разрушить отношения между Кубой и Мексикой. И Маркес посредничал. «Творчеством у нас в семье теперь занимается только сын», — отметил он с невесёлой усмешкой.
Он был счастлив, узнав, что Родриго Гарсия снимает совместный англо-франко-испано-мексиканский фильм о жизни знаменитого чилийского певца Виктора Хары. Сценарий создан по книге вдовы певца, Джоан Тернер, с которой Маркес хорошо знаком.
В январе 2004 года «Сто лет одиночества» стала в США так называемой «Oprah Book», то есть книгой, которую в своём суперпопулярном телевизионном ток-шоу рекомендовала «всем Соединённым Штатам обязательно прочитать» самая знаменитая телеведущая мира, миллиардерша Опра Уинфри. На другой же день книга вернулась на первое место по продажам (с 3116-го!), стала книжным хитом для очередного, уже интернетовского поколения американцев, книг почти не читающего. Позже «Книгой Опры» была названа и «Любовь во время холеры».
Осенью 2005 года в Мехико Маркес дал интервью корреспондентке американского журнала «Esquire» Рите Гиберт, в котором изложил свои правила жизни, как бы суммировав их, естественно, в чём-то повторяясь. (Литературовед с Майорки взялся за казалось бы безнадёжное дело и насчитал более тридцати восьми тысяч интервью, данных Маркесом, больше одного в день, если считать с момента рождения!)
«Я всегда хотел сочинять мыльные оперы, — говорил писатель. — Для людей вроде меня, желающих единственно, чтобы их любили за то, что они делают, мыльная опера гораздо эффективнее романа… Такие слова, как „народ“, „демократия“ потеряли своё значение. Всякий, кто может организовать выборы, считает себя демократом… Я пытался писать сказки, но ничего не вышло. Я показал одну из них моим сыновьям, тогда ещё маленьким. Они вернули её со словами: „Папа, ты думаешь, дети совсем тупые?“… Я стараюсь предотвратить неприятные сюрпризы. Предпочитаю лестницы эскалаторам. Всё что угодно — самолетам… США инвестируют в Латинскую Америку огромные деньги, но у них не получилось то, что мы сделали без единого цента. Мы меняем их язык, их музыку, их еду, их любовь, их образ мыслей. Мы влияем на Соединённые Штаты так, как они хотели бы влиять на нас… СПИД лишь добавляет любви риска. Любовь всегда была очень опасна. Она сама по себе — смертельная болезнь… Проститутки были моими друзьями, когда я был молод. Я ходил к ним не столько заниматься любовью, сколько избавиться от одиночества. Я всегда говорил, что женился, чтобы не завтракать в одиночестве… Если во что-то вовлечена женщина, я знаю, что всё будет хорошо. Мне совершенно ясно, что женщины правят миром. Единственное, чего женщины не прощают, это предательство. Если сразу установить правила игры, какими бы они ни были, женщины обычно их принимают. Но не терпят, когда правила меняются по ходу игры. В таких случаях они становятся безжалостными… У меня был спор с профессорами литературы на Кубе. Они говорили: „„Сто лет одиночества“ — необычайная книга, но она не предлагает решения“. Для меня это догма. Мои книги описывают ситуации, они не должны предлагать решений… Великие бедствия всегда порождали великое изобилие. Они заставляют людей хотеть жить… Если бы я не стал писателем, я хотел бы быть тапёром в баре. Так я помогал бы влюблённым ещё сильней любить друг друга… Моя задача — чтобы меня любили, поэтому я и пишу. Я очень боюсь, что существует кто-то, кто меня не любит, и я хочу, чтобы он полюбил меня из-за этого интервью».
В 2006 году торжественно отмечалось 80-летие Фиделя Кастро (у которого, как и у Гарсия Маркеса и «у всех порядочных людей», как однажды выразился наш герой, «две» даты рождения — по некоторым данным, будущий кубинский вождь появился на свет в 1927 году, одновременно с Маркесом). В своём послании Фидель с сожалением признал, что врачи, ссылаясь на его ещё не окрепшее здоровье, запретили ему принимать участие в торжествах. «Всех моих гостей смог вместить только зал Театра имени Карла Маркса. А я, как говорят врачи, не в том состоянии, чтобы участвовать в таком колоссальном событии… Мои очень близкие друзья оказали мне честь и приехали в нашу страну, и мне очень больно, что я не могу поблагодарить и обнять каждого из вас».
Он всегда был активен, но теперь, на фоне болезни и ввиду неуклонного приближения восьмидесятилетия — особенно, временами даже гиперактивен, как говорили друзья. Он старался не впадать в грех уныния, не давать годам и болезни себя одолеть, не сдаваться, не сдаваться, как повторял вслед за Черчиллем его дед, полковник Маркес. Как всегда, силу духа поддерживала работа — в основном политическая публицистика и посредническая деятельность: ходатайства, участие в переговорах (как только его не обзывали, не клеймили в прессе — и агентом влияния, и наймитом Кастро, Миттерана и прочих, и «кастровским лакеем», по выражению друга-врага Варгаса Льосы!). Поддерживали и путешествия. В середине 2000-х годов Маркес сотни и сотни часов провёл в полётах, которые ненавидел, но которые теперь для него являлись своеобразной терапией. Отвлекало от невесёлых мыслей также решение житейских, бытовых проблем, связанных, например, с жильём — его ремонтом, перестройкой, как в Мехико, или сменой, как в Париже. Он с увлечением вместе с парижскими риэлторами подыскивал квартиру более просторную, чем их старая, на rue Stanislas, и, что для него почему-то стало важным, с более интересным видом из окон. Смотрели квартиры на Монмартре и вокруг него, в районах площадей Оперы, Бастилии, Конкорд и Этуаль — Шарля де Голля, на набережных, ближе к пригородам — Медону, Венсенскому и Булонскому лесу. Едва не остановились на прекрасной квартире по соседству с бывшим советским, ныне российским посольством, но Мерседес смутило обилие трансвеститов напротив, на окраине Булонского леса. Купили большую квартиру на ru du Вас, оказавшись (случайно, какая неожиданность!) соседями Тачии Кинтаны, поселившись прямо под ней.
