«Может быть, хоть это поможет тебе закончить воспоминания», — сказала Мерседес.
Предположим, что однажды, после «индейского», «бабьего» лета, тёплых золотисто-пурпурных дней, когда погода испортилась, они с Тачией вышли, не сговариваясь, одновременно из подъезда. И этот пасмурный дождливый день напомнил другой день, полувековой давности, когда они познакомились. Миновав церковь Сент-Этьен-дю-Мон, они пересекли площадь Пантеона, вышли на подветренную сторону бульвара Сен-Жермен, дошли до площади Сен-Мишель и оказались в одном из кафе, уютно высвеченных огоньками. Сняв мокрый плащ, сев за столик, заказав кофе с коньяком, закурив, Тачия вспомнила, что в молодости они редко бывали в кафе, но однажды после её премьеры вот здесь же, только на той стороне площади, ели зажаренную в кипящем масле friture с превосходным баскским белым вином. И Маркес помнил тот вечер. Тачия сказала, что, увидев его по телевизору обнимающимся и расцеловывающимся с президентом Франции Франсуа Миттераном, вспомнила, как он, Габо, собирал на улицах Парижа пустые бутылки… Сказала, что в статьях и книгах о нём пишут, будто бы он проявлял чудеса изворотливости и фантазии, чтобы сильные мира сего приглашали на всевозможные приёмы, но всё у него в жизни получилось, что бы ни говорили, а она актрисой не стала. Сказала, что прочитала «Любовь во время холеры» о том, как герои ждали друг друга.
«Флорентино Ариса ни на миг не переставал думать о ней с той поры, как Фермина Даса бесповоротно отвергла его после их бурной и трудной любви; а с той поры прошли пятьдесят один год, девять месяцев и четыре дня. Ему не надо было ежедневно для памяти делать зарубки на стене камеры, потому что и дня не проходило без того, чтобы что-либо не напомнило ему о ней…»
Выйдя из кафе, не сговариваясь, пошли тем же маршрутом, что и в тот день, когда познакомились. Припускал холодный колючий дождь. Остановившись на перекрёстке, Тачия сказала, что в его интервью она читала, будто он писал эту книгу о любви своих родителей. Спросила, так ли это. Маркес отвечал, что образы, характеры, как всегда, собирательные, что, конечно, воспоминания тоже имеют значение… Тачия сказала, что Фермина Даса похожа на неё в молодости. И потом, помолчав, добавила: а если бы тогда, пятьдесят один год, девять месяцев и четыре дня назад… Но умолкла, не договорив, прикрываясь зонтом от капель дождя, швыряемых в лицо порывами ветра. Вдоль Сены мерцали фонари. Пришвартованные барки были темны и безжизненны. На ветвях платанов бледнели немногие уцелевшие поникшие листья. Одинокие светофоры на перекрёстках словно пытались что-то сказать редким прохожим и автомобилям, огни которых, отражаясь в лужах, вытягиваясь, множась, расщепляясь, будто дрожали от холода. Но все торопились домой.
Педро Санчес, мэр Аракатаки, где родился Маркес, в ознаменование грядущего восьмидесятилетия великого писателя предложил переименовать Аракатаку в Макондо — в честь места действия «Ста лет одиночества». Было проведено голосование, но, хотя более 90 процентов проголосовавших высказались за переименование, городок переименован не был, поскольку в голосовании приняла участие лишь половина из необходимых 7400 человек. Но правительство Колумбии пообещало выделить полмиллиона долларов на реставрацию дома в Аракатаке, где писатель родился.
Ещё в январе 2006 года в интервью испанской газете «La Van-guardia» Маркес объявил, что больше не будет писать. «„В прошлом году впервые за всю свою жизнь я не написал ни строчки. С моим опытом мне не составило бы труда написать новый роман, но люди бы сразу поняли, что я не вложил в него сердца“. Тем не менее его почитатели надеются, что Великий Колумбиец найдёт в себе силы завершить обещанные ранее трилогию воспоминаний и сборник рассказов „Встретимся в августе“. Ведь ещё четыре года назад писатель, полный оптимизма, говорил: „Мои личные планы — продолжать писать. Без своей работы я не могу прожить и дня…“».
Двадцать шестого января 2006 года вместе с Эрнесто Сабато, Фрейем Бетто, Эдуардо Галеано, Пабло Миланесом и другими известными латиноамериканскими деятелями культуры Маркес выступил с требованием предоставления независимости Пуэрто-Рико…
Так, в кипучей, бьющей через край деятельности, в стремлении успеть помочь, успеть сказать, прокричать, чтоб услышали, не успевая обернуться, подошёл, подплыл, подлетел наш герой к своему восьмидесятилетию.
В преддверье юбилейных торжеств заговорили о примирении двух великих писателей континента — Гарсия Маркеса и Варгаса Льосы. Основанием для разговоров стало известие о том, что Льоса напишет предисловие к роману «Сто лет одиночества», который Испанская королевская академия собиралось выпустить миллионным тиражом. Издание было приурочено к тройному юбилею колумбийского писателя: 80 лет со дня рождения, 40-летие выхода в свет романа «Сто лет одиночества» (1967) и 25 лет его Нобелевской премии (1982). В марте книга была представлена в колумбийском городе Картахена-де-Индиас на IV Международном конгрессе испанского языка, где Гарсия Маркеса чествовали как автора одного из лучших романов, написанных на испанском языке.
Появление обоих писателей — Маркеса и Льосы — под одной обложкой мировая пресса расценила как знак примирения. Однако тут же последовало опровержение. Во-первых, как объяснил директор Королевской академии, Льоса не писал предисловия специально для этого издания, оно взято из его эссе «История богоубийства», написанного много лет назад. Во-вторых, кроме его работы, в книгу вошли статьи мексиканца Фуэнтеса и колумбийца Мутиса. Так что ни о каком «совместном издании» не могло быть и речи.
«Да и вряд ли, — писали газеты левого толка, — Габриель Гарсия Маркес пошёл бы на мировую с писателем, который находится на правоконсервативном фланге современной литературной жизни и с энтузиазмом выполняет политический заказ сильных мира сего, поливая грязью героическую Кубу, преобразовательные процессы в Венесуэле, Эквадоре и Боливии. Не жалеет он и негодующих эпитетов в адрес лидеров этих стран. Прошлое увлечение „левыми идейками“, болезни роста Марио Варгас Льоса успешно преодолел. Сейчас этот перуано-испанский писатель мечтает о своём Нобеле, зарабатывая его ожесточённой критикой всего, что грозит сломом устоявшегося порядка вещей в этом вопиюще несправедливом мире антигуманного капитала…» (И «своего Нобеля», вполне заслуженного, подчеркнём, друг-враг нашего героя таки заработает — в 2010 году 74-летний перуанский прозаик, драматург, публицист и политический деятель Марио Варгас Льоса будет удостоен Нобелевской премии по литературе с витиеватой формулировкой за «детальное описание структур власти и отчетливые картины сопротивления, восстания и поражения индивидуума».)
