Она стояла на высоте 60, о которой я уже упоминал, имела четыре стационарных 76-миллиметровых орудия и входила в систему ПВО главной базы флота. С приближением линии фронта батарея все чаще вела огонь не по самолетам, а по наземным целям, причем весьма эффективно. Зенитчики взаимодействовали, в частности, с кавалеристами нашего Кудюрова. Рассказывали, что кто-то из командиров-конников в знак благодарности за огневую поддержку подарил младшему лейтенанту Воробьеву свой клинок.
Когда бои придвинулись к станции Мекензиевы Горы, значение батареи еще более возросло. Высота 60 — неприметный издали, заросший кустарником продолговатый бугор. Но орудия, стоящие на ней, могли поражать прямой наводкой любую цель в пристанционной низинке. Пока батарея действовала, наступающий противник попадал тут как бы в тупик.
И, не заняв еще станцию, гитлеровцы забеспокоились, что зенитчики не дадут им продвинуться дальше. 28 декабря наши разведчики перехватили переданное открытым текстом — возможно, с подвижной рации, из машины, — распоряжение: "Ударом с воздуха и с земли уничтожить батарею противника на отметке 60". По мнению майора Потапова, доложившего радиоперехват начарту армии и мне, приказание могло исходить от самого Манштейна.
Меры для срыва этого замысла, в том числе для предотвращения обхода высоты с флангов, были приняты.
"К выполнению поставленной задачи, — вспоминает полковник Д. И. Пискунов, начарт армии разрешил мне дополнительно привлечь гаубичный полк Чапаевской дивизии и полк Богданова в полном составе. Он предоставил мне также право в случае необходимости подать сигнал об открытии огня всей артиллерией, способной поддержать наш сектор. Высоту и батарею Воробьева защитим, — заверил я полковника Рыжи".
* * *
На востоке Крыма уже началась — высадкой первых отрядов со стороны Азовского моря — Керченско-Феодосийская десантная операция. Но о том, что там происходит, мы почти ничего не знали, и под Севастополем это пока никак не сказывалось.
Должно быть, Манштейн и его старшие начальники считали себя на нашем участке фронта настолько близкими к цели, что надеялись успеть перебросить подкрепления на Керченский полуостров после взятия Севастополя. (Даже 30 декабря, когда наши десантники высадились в Феодосии, начальник генштаба германских сухопутных войск Гальдер, констатировав в своем дневнике затруднительность положения, создавшегося для немцев в Крыму, далее писал: "Несмотря на это, группа армий решила продолжать наступление на Севастополь".)
С 28 декабря — к этому дню противник завершил перегруппировку, предназначенную обеспечить ему окончательный успех, — за Северной бухтой на нескольких километрах фронта действовали четыре немецкие дивизии.
Еще более возросший численный и огневой перевес врага давал себя знать. Усиливая натиск на станцию Мекензиевы Горы и кордон Мекензи, он одновременно атаковал наш приморский фланг и вклинился там, продвигаясь к Любимовке и совхозу имени Софьи Перовской. Возникла непосредственная угроза 30-й береговой батарее.
Какую роль играла она с первых дней Севастопольской обороны, я говорил. Недаром немцы столько раз пытались вывести ее из строя — то тысячекилограммовыми бомбами, то обстрелом самой тяжелой своей артиллерией. Однако и для того, и для другого Тридцатая была малоуязвима. Громады двенадцатидюймовых орудийных башен защищала крепкая броня. Под командный пункт батареи была, как рассказывал Иван Филиппович Кабалюк, использована боевая рубка разобранного в свое время линейного крейсера, бронированная не менее надежно. А все остальное хозяйство артиллеристов располагалось глубоко под землей и бетоном.
Однако вести ближний бой такая батарея не приспособлена. И если враг достигает не простреливаемого ее орудиями пространства, помешать ему подойти к башням и подорвать их могут только другие артиллерийские части и пехота.
Из-за необходимости сосредоточить силы на правом фланге четвертого сектора, где все время назревали прорывы фронта, приморский край держал один полк майора Белюга, давно не пополнявшийся.
— Чем можно быстро прикрыть подступы к батарее? — спросил командарм, когда мы обсуждали создавшееся положение.
— Быстро — только бригадой Вильшанского, — ответили.
Иван Ефимович задумался. 8-я бригада морской пехоты, много дней не выходившая из боев, была двадцать часов назад в составе двух неполных батальонов отведена в казармы на окраине города на отдых и переформирование.
— Ничего не поделаешь, придется вернуть ее на передовую такой, какая есть, — сказал, вздохнув, Петров. — Поднимайте бригаду по тревоге. Через час я буду на Северной и на месте поставлю Вильшанскому задачу. Подумайте, чем можно ее усилить.
Задача, поставленная Вильшанскому, заключалась в том, чтобы любой ценой воспрепятствовать захвату 30-й батареи врагом.
В подкрепление бригаде я смог послать батальон, сформированный из выздоровевших раненых, — 250 бойцов (если в резервном подразделении набиралось больше 200 штыков, мы называли его в те дни батальоном). Под начало полковника Вильшанского поступали также две роты из личного состава самой 30-й батареи. И еще одна условная рота — люди с не существовавшей больше Десятой, которых ее командир капитан Матушенко привел сюда берегом моря.
Эти роты еще раньше заняли на подступах к Тридцатой круговую оборону. По склону, обращенному в сторону врага, артиллеристы выложили крупными камнями надпись на немецком языке: "Смерть Гитлеру!" И кто-то подсчитал, что фашисты, разъяренные этим лозунгом, выпустили по нему за день свыше 250 снарядов. Батарейцы были довольны: заставили фрицев стрелять по пустому месту…
Манштейн пишет в своих мемуарах, что сразу понял, какие выгоды сулит ему захват "форта Максим Горький". Так почему-то называли гитлеровцы 30-ю батарею. Но командование СОР не допускало мысли, что она может оказаться в руках врага. Не допускали такой возможности и сами артиллеристы. Командир батареи капитан Александер, с которым генерал Моргунов имел прямую связь по телефону, заверил коменданта береговой обороны, что личный состав настроен решительно и сумеет выполнить свой долг при любых обстоятельствах.
Командир Тридцатой мог, укрыв людей в потернах, вызвать на нее огонь других береговых батарей. Такое решение Вильшанский и Александер предусматривали на тот крайний случай, если бы не удалось остановить противника за "пределами батарейной позиции.
До этого, однако, не дошло. Огневой налет группы батарей, а затем бомбоштурмовой удар наших самолетов понадобилось вызвать лишь на пустой казарменный городок' артиллеристов, куда ворвались гитлеровцы. Не дав опомниться фашистам, подразделения, объединенные иод командой полковника Вильшанского, выбили их из развалин городка.
