фигур в диссидентском движении прошлого.
Однажды меня навестил А. Щаранский вместе с американским журналистом Тодом. Поговорили о каких-то пустяках. После этой встречи Тод оказался замешанным в какой-то истории, был задержан, дал компрометирующие Щаранского показания и был выслан из Союза. Вскоре в США появилась статья Тода (мне прислали ее копию), в которой было написано, будто я снабжал его секретной социологической информацией. Когда в 1979 году я был в США и встретил Тода в Вашингтоне, я спросил его, почему он так написал. Он сказал, что сделал это, чтобы отвлечь внимание КГБ от лиц, снабжавших его секретной информацией. Он якобы был уверен в том, что меня не арестуют. А между тем я тогда был весьма близок к аресту.
После ареста Щаранского меня вызвали на допрос в Лефортовскую тюрьму КГБ. Следователь показал мне материалы допроса Щаранского, в которых тот якобы говорил много по моему адресу такого, что можно было мне инкриминировать как преступление. Я отказался смотреть эти материалы, заявив, что ни к каким секретам доступа вообще никогда не имел. Через несколько дней меня вновь вызвали на допрос. Тогда меня доставили в Лефортово принудительным порядком, с милицией. Там оформили мой отказ разговаривать на тему о Щаранском и отпустили.
Мне сообщили, что мое появление в литературе резко отрицательно встретил А. Солженицын. А ведь я был первым, кто сделал диссидентов и критиков советского общества объектом художественной литературы. Мои литературные персонажи очень высоко оценивали деятельность Солженицына, Сахарова, Григоренко, Орлова, Турчина и других.
Настоящим праздником для меня была встреча с Надеждой Мандельштам. Когда я вошел к ней в квартиру, она встретила меня, обнимая «Зияющие высоты». Она сказала, что это ее книга, что она такую книгу ждала всю жизнь. Это была для меня самая высокая похвала. Мне было также приятно узнать, что мою книгу очень высоко оценила Евгения Гинзбург. Она ее прочитала незадолго до смерти. Если моя книга доставила какое-то удовольствие этим замечательным женщинам в последние месяцы и дни их жизни, то уже одно это оправдывало в моих глазах все те потери, которые я понес, написав ее.
Не порвала со мною дружеских отношений Е. Виноградова, автор известных книг по востоковедению. Она помогла мне в некоторых опасных для нее в то время делах. Ее мать Н. Завадская, работавшая много лет в журнале «Вопросы философии», член партии со времен революции, перечитала «Зияющие высоты» много раз. Ей было 84 года. Но она сохранила полную ясность ума. При встрече она поражала меня тем, что помнила литературные и идейные тонкости книги. Вообще многие пожилые люди, пережившие революцию и годы сталинизма, приняли «Зияющие высоты» с поразительным для меня восторгом. Они звонили мне по телефону, пока телефон не был отключен, присылали письма, навещали меня только для того, чтобы пожать мне руку.
Появлялись у меня представители от отца Дудко. Они предупредили меня, чтобы я не писал ничего на религиозные темы. Зато много радости мне принес религиозный диссидент В. Бурцев. Я до сих пор храню ладанку, которую он подарил мне перед эмиграцией.
Мы познакомились также с писателями Г. Владимовым, В. Ерофеевым и В. Войновичем. Лишь в этот период я стал читать их сочинения. Мне особенно понравились книги «Верный Руслан» Владимова, «Москва – Петушки» Ерофеева и «Иванькиада» Войновича. «Москва – Петушки» произвела на меня сильнейшее впечатление. Я до сих пор считаю эту маленькую книжечку жемчужиной русской литературы. В это же время мой друг К. Кантор принес мне книгу молодого сибирского писателя Г. Николаева «Плеть о двух концах», изданную официально в Иркутске. Книга мне показалась замечательной. Я бы отнес ее, наряду с сочинениями запрещенных писателей, к числу лучших произведений русской послевоенной литературы. Несколько лет спустя мне удалось издать эту книгу по-французски.
Мы познакомились со многими западными журналистами и с некоторыми из них подружились. Это Э. Хуттер (Австрия), П. Остеллино (Италия), Э. Севборг (Швеция), X. Пайпер (США), Р. Эванс (Англия) и другие. Западные журналисты в Советском Союзе в шестидесятые-семидесятые годы вообще играли огромную роль в поддержке бунтарских настроений в стране. Для меня и моей семьи они стали тогда основной связью с внешним миром. Они поддерживали нас морально. Через них мы получали мои книги с Запада и пересылали туда рукописи и информацию о своем положении. П. Остеллино переслал на Запад мою книгу «Желтый дом» и часть моего архива. Э. Хуттер переслал мои заготовки для книги «В преддверии рая», за что был изгнан из Советского Союза. П. Остеллино уехал сам, так как окончился срок его контракта, иначе его постигла бы та же участь. С этими людьми мы поддерживаем дружеские отношения до сих пор. Став редактором газеты «Коррьера делла сера», П. Остеллино предоставил мне возможность в течение ряда лет регулярно печатать в его газете мои публицистические статьи.
На какие средства мы жили? Я категорически отказался получать деньги за мои книги из-за границы, дабы меня не обвинили в том, что я получаю деньги от ЦРУ и других западных секретных служб. Мы продавали книги из своей библиотеки. У нас была прекрасная коллекция книг по искусству, которые дорого стоили на черном рынке. Например, мы целый месяц жили за счет одного альбома Сальвадора Дали, привезенного нам из-за границы нашими знакомыми. Продавали свою одежду. Некоторую помощь нам оказывали из диссидентских фондов. Присылали деньги читатели, обычно анонимно. Мы несколько раз находили конверты с небольшими суммами денег прямо в почтовом ящике. Тайком оставили деньги диссиденты П. Егидес и Т. Самсонова. Тайком не потому, что боялись властей, а потому, что не хотели нас обидеть этим. Мы лишь случайно узнали, что это сделали они. Вполне открыто передал нам деньги академик П. Капица, на которые мы прожили чуть ли не целый месяц. Иногда я писал для кого-то философские статьи. Продал несколько рисунков. «Отредактировал» одному философу докторскую диссертацию. Короче говоря, мы могли существовать. Конечно, не на том профессорском уровне, как ранее, но все же терпимо. Как долго мы могли бы протянуть таким образом, мы не думали. Я еще надеялся найти какую-то подходящую работу. Начала искать работу и Ольга. Но безрезультатно. От нас все официальные лица сторонились, как от прокаженных, и предлагали работу в Омске и в Сыктывкаре. Но принятие таких предложений было равносильно самоубийству. Тем более у нас подрастала дочь, надо было подумать об ее образовании.
Мы стали получать рецензии на «Зияющие высоты» в западной прессе. Первой в Москве появилась рецензия в русской эмигрантской газете «Новое русское слово», издававшейся
