Депутатская комиссия состояла из 20 депутатов украинского парламента. Возглавить ее поручили Юрию Гайсинскому, тогда малоизвестному прокурору одного из районов Харькова. В областных центрах были образованы аналогичные комиссии, требования которых к должностным лицам о предоставлении соответствующих документов или объяснений о действиях в дни 19–21 августа подлежали «неукоснительному исполнению». В их состав включались различные по убеждениям лица, часто случайные, из оппозиционных кругов, которые организовывали откровенное шельмование советских, партийных работников, сотрудников КГБ на местах. Комиссии наделялись чрезвычайными полномочиями: беспрепятственным входом в любые служебные помещения государственных учреждений, изъятием документов и «доказательств антиконституционной деятельности органов или должностных лиц». Членам комиссий предоставлялись исключительные права изымать и опечатывать архивы, присутствовать при производстве следственных действий по расследуемым уголовным делам. Появившаяся возможность проникнуть в архивы органов государственной безопасности была голубой мечтой каждого национал-патриота или ангажированного депутата. В положении о комиссии подчеркивалось, что должностные лица, уклоняющиеся от выполнения ее требований или предоставляющие «неправдивую информацию, снимаются с должностей, которые они занимают».
Прописанные комиссиям полномочия во многом противоречили действующему законодательству. Депутаты позволяли себе грубо нарушать правовые нормы, выдвигать нелепые обвинения руководителям органов власти, Коммунистической партии, правоохранительных органов в надуманных антиконституционных действиях в дни ГКЧП.
Активизировалась притихшая до этого прокурорская рать. Органы прокуратуры начали возбуждать уголовные дела с квалификацией «измена Родине» и проводить расследования в отношении руководителей ряда министерств, секретарей ЦК и обкомов КПУ с выдвигаемыми обвинениями: на чьей стороне (красных или белых) «был в период 19–21 августа, как действовал, какие документы готовил и давал указания». Для националистических кругов свалился долгожданный и радостный, словно манна небесная, повод для расправы над руководящими работниками коммунистического «тоталитарного режима». Главные импульсы к этому шли из Верховного совета, решений его Президиума.
Генеральный прокурор Украины Потебенько предпринял смелую попытку повлиять на ситуацию и сам попал под репрессивный каток парламентской комиссии. Он сделал официальное заявление, что Временная парламентская комиссия грубо нарушает действующее законодательство, когда стремится вторгаться в процессуально-следственные действия, истребует из следственных органов копии документов, опечатывает служебные помещения и проникает в архивы. В республике создавалась атмосфера напряженности и подозрительности, насаждался страх, у приглашаемых комиссией для объяснений должностных лиц порождалась неуверенность в том, смогут ли государственные органы в такой тревожной обстановке защитить их законные права.
Не помогло обращение 30 августа генерального прокурора СССР Трубина к работникам прокуратур, занятым расследованием обстоятельств ГКЧП, быть объективными, без амбиций, нездоровых эмоций и политических пристрастий. Он призвал решительно пресекать произвол и самоуправство; ни малейшей тени не должно быть брошено на честных людей. Нельзя допустить, чтобы вернулись времена повального доносительства, всеобщей подозрительности, анонимных обвинений, навешивания ярлыков.
В Комитете госбезопасности прокуратурой были изъяты основные оперативные документы, изготовленные в период действий ГКЧП, в том числе секретные шифротелеграммы с моими указаниями от 19 августа в областные управления госбезопасности. Я не избежал участи быть допрошенным по возбужденному уголовному делу о своих действиях во время путча. В моей жизни это был первый (второй — после событий в октябре 1993 года) допрос в прокуратуре, когда я, бывший прокурорский работник, отвечал на вопросы следователя с предупреждением об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний. В подготовке ответов оказывал большую помощь мой помощник В. Фетисов, который 19–21 августа в рабочее время находился рядом и знал мои действия в те дни буквально по часам и минутам. Придавало уверенности одно: я был спокоен за оперативный состав КГБ республики, стоявшего в эти дни на позициях соблюдения действующего законодательства и народных интересов.
Прокурорским расследованием выяснение причастности руководства КГБ к ГКЧП не ограничивалось. Для отчета о своих действиях я был приглашен на заседание депутатской комиссии. В течение нескольких часов депутаты выясняли, как 19–21 августа работал центральный аппарат КГБ, областные органы безопасности, какие указания поступали из Москвы и какие отдавались мною лично. Предъявить какие-либо претензии нам не было оснований: практические действия и документы органов госбезопасности с первого дня свидетельствовали о нашем принципиальном непризнании законности ГКЧП. Но это не мешало отдельным депутатам высказываться о поддержке Комитетом госбезопасности республики действий
ГКЧП с приведением одного аргумента: «В составе гекачепистов находился Крючков, которому органы госбезопасности подчиняются». В мой адрес бросалось осуждение: «Почему не взял автомат и не пошел освобождать Президента СССР, заточенного на украинской земле?» Сегодня это звучит несколько забавно. Нашелся бы в те дни кто-либо смелый с оружием или без него, кто смог бы приблизиться к государственной даче с тройным кольцом оцепления? Это позже героев-освободителей Горбачева «из заточения» появится множество.
Вместе с тем было понятно, что союзный глава Горбачев украинскому депутатскому корпусу был к этому времени абсолютно не нужен ни когда оказался по воле центра «невыездным» на крымской земле, ни когда пытался призывать народных избранников не делать губительных шагов по выходу Украины из СССР, убеждал подписать новый Союзный договор на любых условиях. Главной целью комиссии было выполнение политического заказа — нанести удары по действующим союзно-республиканским КГБ, МВД, прокуратуре и заменить их руководство своими кадрами, угодными и послушными.
Я присутствовал на сессии Верховного совета, где было принято постановление об оказании недоверия составу коллегии Генеральной прокуратуры республики за «бездействие в дни путча». Потебенько депутаты слушать не захотели, быстро расправились с ним, хотя в дни ГКЧП он находился в очередном отпуске. Как выразился председательствующий Кравчук, «принято демократическое решение: прокуратура, ее коллегия и генеральный прокурор складывают свои полномочия». В течение пяти минут без обсуждения, при подавляющей поддержке руховцев был назначен новый генеральный прокурор — депутат В. Шишкин. Можно отдать должное гражданской позиции и порядочности Шишкина, который прорвался на трибуну и умолял депутатов учесть его мнение. «Я хотел бы сказать, что с этой системой не был связан ни одного дня работы. Я был судьей. Я не знаю этой работы и не хочу ставить себя в такое положение, чтобы на меня с некоторым неуважением могли смотреть прокурорские работники, считая, что я не знаю некоторых тонкостей и так далее… Не надо так несерьезно подходить к вопросам, связанным с назначением на те или иные должности, причем должности определяющие, будем так говорить, в нашем государстве». Я не знаю, как сложилась последующая общественная деятельность Шишкина, но этот его поступок сохранился в моей памяти. Побольше бы таких искренних и ответственных людей на все времена.
