Вместе со следователями прокуратуры Гайсинский принимал участие при обыске кабинета первого секретаря ЦК КПУ Гуренко. «Все шкафы и столы Гуренко были, словно под метлу, вычищены… Но следы все-таки остались». При проведении обыска в числе других материалов были обнаружены два официальных документа, являющиеся предметом внимания органов государственной безопасности. Незадолго до августовских событий мною была направлена записка в ЦК на имя Гуренко с изложением сложившихся тревожных тенденций в общественно-политической обстановке в республике. В документе указывалось на конкретные меры для улучшения положения дел. В числе возможных были рекомендации больше опираться на сельское население, не охваченное митинговой, забастовочной и националистической стихией. Признаюсь, что по долгу службы (после отмены шестой статьи Конституции СССР) органы государственной безопасности не обязаны и, казалось, были не вправе информировать ЦК КПУ Но я понимал, что на Украине продолжала действовать трехмиллионная Компартия, сформировавшая в парламенте ведущую депутатскую фракцию большинства, и только коммунистические силы тогда реально были способны принять радикальные меры по оздоровлению ситуации в республике.
Другим обнаруженным при обыске важным документом оказалась шифротелеграмма из Москвы с собственноручной резолюцией Горбачева: «Тов. Гуренко. Прошу обратить внимание». С конкретными ссылками на зарубежные источники в ней доводилась разведывательная информация о том, что в парламенте Украины не все благополучно, усиливаются сепаратистские настроения на отрыв республики от Союза ССР.
Почему после всех чисток шкафов указанные материалы органов госбезопасности с грифами секретности находились даже не в сейфе, а в письменном столе Гуренко — ума не приложу. Работники прокуратуры или кто-то из депутатской комиссии допустили утечку, и в львовской газете была перепечатана аналитическая записка КГБ под броским заголовком вроде: «Гауляйтер Голушко докладывает своему партайгеноссе Гуренко» с добавлением клеветнических комментариев. Через несколько дней та же газета опубликовала новую статью, в которой указывалось, что в документе КГБ содержится действительно глубокий, мобильный анализ сложившейся социально-политической обстановки в республике. Редакцией был сделан логический вывод: только сотрудники КГБ способны к такому содержательному анализу, смотрите, мол, какие квалифицированные аналитики там работают, их надо сохранить для органов безопасности будущей независимой Украины.
Первый секретарь ЦК Гуренко не избежал допросов и достойно держался на заседании парламентской комиссии. Он взял на себя ответственность за направление в дни ГКЧП шифровки во все обкомы КПУ, вместе с тем оспаривал толкование содержавшихся в ней формулировок, якобы имеющих однозначную поддержку путчистов.
Гайсинский отмечает, что парламентская комиссия приняла «важнейшие решения» в отношении КПУ и КГБ республики. При обсуждении деятельности КГБ возникла проблема, как поступать с материалами о «секретных осведомителях органов госбезопасности». На одном из заседаний комиссии решалось, «надо ли предавать огласке имена тех, кто выдавал людей (зачастую на мучения или на смерть в лагерях). Решили не публиковать. «Это было одной из немногих ошибок нашей комиссии», — заключал Гайсинский. Он как прокурор обязан был профессионально оценивать назначение агентурного аппарата и не рассуждать, следует ли публиковать сведения «о секретных осведомителях», даже спустя десятилетия.
Ни одно из государств не разглашает сведения об агентурном аппарате спецслужб как основе оперативно-розыскной деятельности при расследовании уголовно-наказуемых тяжких преступлений. На примере ряда европейских стран можно убедиться в том, какие болезненные процессы происходят в связи с обнародованием подобных данных, но делается это политиками только ради захвата власти и борьбы с идеологическими противниками. Во всех цивилизованных странах сведения по агентурным персоналиям законодательно приравниваются к государственной тайне, к которой имеет доступ ограниченный, строго доверенный круг должностных лиц. Такой подход соблюдается при изменении государственного строя в стране, не зависит от политической конъюнктуры или критики допущенных негативных последствий в прошлом времени. На горьком опыте трудной и не всегда успешной борьбы с международным и внутренним терроризмом становится ясным, к чему может привести слабость агентурных позиций, тем более гонения на конкретных лиц.
Никто не ставит под сомнение, что в нашей истории были жестокие репрессии, были и доносчики, многие из них, может быть, и не по своей воле. Тот, кто открывает такую информацию, не думает о последствиях в обеспечении безопасности страны и причиняет дополнительные страдания их родным и близким. Ведь не эти несчастные «секретные осведомители» определяли в годы беззакония судьбы тех лиц, которые направлялись, как указывает руководитель комиссии, «на смерть или мучения». Вспомним, кто решал в те времена судьбы виновных и безвинных. В годы массовых репрессий и грубого нарушения законности в состав вершивших внесудебные расправы «троек» входили руководители НКВД, прокуратуры и партийных органов. «Тройки» выносили приговоры без судебного разбирательства, допуска адвокатов и зачастую в отсутствии обвиняемых; высшая мера наказания к ним приводилась в исполнение без права на обжалование.
Выступая на совещании работников прокуратуры в 1935 году, Балицкий отмечал, что в «борьбе с контрреволюцией мы никогда не забываем того, что работаем вместе с прокуратурой, и никогда всей славы выявления преступления не берем только на себя». Между прочим, об ответственности прокурорских работников за огульные репрессии упоминал в 1958 году Хрущев на Всесоюзном совещании руководящих прокурорских работников: «Я выступаю не для того, чтобы упрекать, что при вашем попустительстве в НКВД творился произвол… Вы тоже виноваты, но мы принимаем во внимание, в какое положение вы были поставлены… Ошибки прокуроров дорого обходились».
Я далек от голословных оправданий одних и обвинений других государственных органов. Правоохранительная структура и ее конкретная деятельность — это порождение господствующего государственного строя в стране. Почему нам не удалось избежать трагедий? Еще в 1923 году ОГПУ объявлялось об обязательном осуществлении прокуратурой надзора за производством органами безопасности дознания и следствия. Укрывательство сотрудниками уголовных дел от прокурорского надзора уже в те годы рассматривалось как серьезное правонарушение. Что касается спецслужб — силовых ведомств, — то их участь во всем мире одинакова и далека от любви, даже когда они жизнью своих сотрудников защищают интересы государства.
