Лёгкие деньги и комплекс полноценности погубят государство. Иметь всё и превратить это в трагедию, из богатства сделать оружие самоуничтожения, нация в поисках «Синей птицы», обанкротить губернию, чтобы купить «Майбах», а все беды свалить на врага (Запад, жидомасонов, кавказцев), так заиграться толи в бизнес, толи в геополитику с главной надеждой российской газовой отрасли, что слово «Штокман» стало ассоциироваться с Евгением Петросяном — это очень по-русски. Ну, что же — будет хороший сюжет для героического эпоса.
Эти самоуверенные люди не понимают или забывают или не хотят видеть, что история не раз ставила самых самоуверенных людей — группы людей, очень большие группы людей, в том числе расположенные на очень больших территориях — в самую несамоуверенную позу…
Одна из первых «газовых войн» на постсоветском пространстве началась в 97-м году между Россией и Туркменистаном. «Газпром» тогда считал себя ещё более «большим и сильным»: единственная возможность у Ашхабада продавать свой газ была лишь только при помощи российской газотранспортной системы (так строилось и задумывалось ещё в советское время). Тогдашний глава «Газпрома» Рем Вяхирев при помощи частной карманной компании «Итера» покупал у Туркменистана газ по одной цене, а потом перепродавал его по цене в 3–4 раза[104] выше. Хороший такой, высокоинтеллектуальный бизнес.
Конфликт начался зимой-весной 1997 года, когда неплатежи за перепродаваемый «Итерой» в Украину туркменский газ достигли совсем уже неприличных и оскорбительных размеров, а распоряжаться своим богатством самому Ашхабаду (а именно — продавать газ хотя бы по близкой к нормальной цене и заключать контракты непосредственно с покупателем) — мешал монопольный диктат Москвы и высокопоставленных чиновников — в виде газпромовской посреднической дубины АО «Туркменросгаз»… Тогда договориться мирно, интеллигентно — за столом переговоров — не удалось. Тогда и случилось «Шоу с вентилем-1»: «Газпром» решил не только не покупать, а даже в качестве транзитного газа не пропускать туркменский газ через российскую территорию. А Рем Вяхирев на телекамеры и в интервью газетам вёл себя как барин, говорящий о своих крепостных: «Никуда эти туркмены не денутся, сами на коленях приползут», «Туркменам пески кушать надо», «Наверное, клиент пока не дозрел» и т. д.
Туркменистану и в правду пришлось туго — из-за прекращения добычи газа на многих газовых месторождениях пострадала газодобывающая отрасль страны, и в бюджете денег стало меньше. Но Ашхабад не сдался. 29 декабря 1997 года заработал газопровод в Иран мощностью в шесть миллиардов кубометров в год[105] — первая альтернативная российской «дорожка» для туркменского газа. Начались переговоры с Азербайджаном о Транскаспийском газопроводе в обход России.
А в 99-м году объём добываемого «Газпромом» газа резко упал. Наступило похмелье, и, делать нечего, в декабре того года Рему Вяхиреву пришлось самому «ползти» к Сапармурату Ниязову в Ашхабад и перед специально приглашёнными туркменской стороной телекамерами униженно, клянясь «мамой и папой», официально «извиняться за ту глупость». Хотя винил Вяхирев в своих словах больше журналистов, российские коллеги на него, почему-то, не обижались и запись той встречи в эфире стране не показали.
Думаете, что-то изменилось? Конечно. Сейчас.
Перед самым началом российско-украинского газового конфликта 2005–2006 гг. я был свидетелем одной сцены в «Газпроме». Один известный журналист из дорогого и стильного российского журнала с зарубежным капиталом общался с официальным представителем концерна Сергеем Куприяновым, который, как потом неожиданно выяснилось в статье, вдруг стал «неназванным источником из российской компании». Ну, это такая фишка, придуманная коллегами для солидности: если просто сказать пресс-секретарь Куприянов или, например, очередной специалист по связям с общественностью компании «Мегафон», то от этой вербальной конструкции-представления у читателя или зрителя ноль эмоций как от овала куриного яйца — ну, пресс-сек так пресс-сек. А от загадочного «неназванный источник из Кремля (Белого Дома, Госдумы, с авианосца «Адмирал Кузнецов», из Головинского ЖЭКа)» пахнет интригой, мол, это не просто журналист, а прямо волшебный медиум, общающийся с потусторонними таинственными чуваками.
Так вот. Я стоял рядом и открыто слушал их разговор. Куприянов подмигивал коллеге, радовался и веселился чему-то, как ребёнок: «Пиши — плачут, клянчат. Вот так и напиши. Надо их подёргать. Мы их за яйца держим». А потом почесал подбородок, подумал и добавил: «Можешь, про яйца не писать. Ну, точки поставь».
Не топ-менеджер, а гоп-менеджер какой-то.
Кто-нибудь может объяснить? Что за уничижительный пахмельно-неполиткорректный патриотизм? Что за комплексы? Неужели, чтобы почувствовать себя сильнее, надо унизить другого? Откуда у этих людей, называющих себя топ-менеджерами, депутатами, премьер-министрами и президентами пехотно-портяночная армейская лексика и обкомовско-номенклатурное мышление? Может, Миронову, Грызлову, Путину, Зубкову и даже Зурабову лавры Столыпина, Победоносцева, Витте и Сталина не дают спокойно запивать французским шампанским тушёные в кокосовом соусе плавники тигровой акулы? Понимаю, хочется попасть в энциклопедии и в учебники истории. Мужички, успокойтесь.
Можно же сидеть спокойно на транзитной трубе и продавать — вернее, перепродавать — в Европу этот среднеазиатский газ. Договариваясь без конфликта и шума, не пытаясь весь мир попрекать и обвинять в неблагодарности. Принцип — хочешь жить лучше, зарабатывай больше — правильный. И надо переходить к европейским ценам: та же Норвегия продаёт свой газ в два-три раза дороже, чем самый дорогой российский, а тем более туркменский, газ на пространстве СНГ. Надо — делайте, но не так же. Сейчас бизнес — это во многом дипломатия. И хорошая дипломатия дороже боевых действий.
А, получается, «Газпром» как газета «Твой день». Из-за этого национального достояния у страны страдает национальное достоинство. Одни скандалы. Каждый новый год. Наверное, Сурков хочет стать Шекспиром геополитики: Россия со своим газовым концерном — это Король Лир, а Украина, Беларусь и Грузия — это его три дочери. А по-моему, лучше бы, чтобы Медведев — это Отелло, а Путин — Дездемона. Или наоборот.
Всё равно придётся договариваться.
С поставщиками — с Туркменистаном, Азербайджаном, Узбекистаном, Казахстаном — потому что у «Газпрома» катастрофически падает добыча собственно российского газа: главные российские газовые промыслы — ямало-ненецкие, эксплуатируются с советских времён, добыча на них падает. А спрос даже для внутрироссийского рынка только растёт. И нового газа нету. Новые богатейшие месторождения, даже на том же полуострове Ямал — труднодоступные, в пределах вечной мерзлоты или, например, на морском шельфе. Всё это требует инвестиций в несколько десятков миллиардов долларов на освоение каждого месторождения, а у «Газпрома», помимо тупого менеджмента, колоссальные долги. Да и сам этот труднодоступный газ — «грязный», с высоким содержанием углеводородов. Для его добычи и переработки нужны западные технологии и специалисты, а, значит, придётся привлекать иностранные компании. Так что и с Западом придётся договариваться.
