Эстонии епископ Нарвский Павел добился разрешения германского командования на духовное окормление заключённых и помощь им продуктами и одеждой. Даже когда в одном из концлагерей вспыхнула эпидемия тифа, владыка Павел не изменил себе и продолжил там архипастырское служение с риском для собственного здоровья. Он в полном смысле слова посвятил себя служению милосердия, побуждал к этому своих клириков и призывал паству, чем возможно, помогать своим страдающим братьям и сёстрам. Мой батюшка горячо поддержал владыку Павла и также старался всё возможное время служить милосердию. В качестве псаломщика отец, как правило, брал с собой будущего митрополита Таллинского и всея Эстонии Корнилия (Якобса), а мальчиком-прислужником — меня. Иногда ездила с нами по лагерям, расположенным в порту Палдиски, а также в деревнях Клоога и Пылкюла, и моя дорогая матушка, Елена Иосифовна, но после увиденного и пережитого она потом несколько дней не могла прийти в себя. После этого у мамы появилось молитвенное правило: с тех пор перед иконой Божией Матери она каждый день стала читать акафист «Всех скорбящих Радость». Потому что скорбей у неё было много: ведь моя бесценная матушка пропускала через своё сердце буквально всё, что касалось меня и отца... Столько непереносимого горя, физических и душевных страданий, человеческих драм и трагедий, сосредоточенных на одном пятачке земли, я больше нигде в своей жизни не видел. Людей из России — военнопленных Красной армии и рабочую силу из мирных городов и деревень — доставляли в Эстонию в гораздо худших условиях, нежели убойную скотину. Их почти не кормили, поили тухлой или ржавой водой. Большую часть страдальцев затем отправляли на каторжные работы в Германию, меньшую использовали тут же, в Эстонии, обрекая на рабское — и это в лучшем случае — существование. В пересыльных лагерях собирались тысячи людей. Для всех, кто оказался за колючей проволокой, такая жизненная ситуация была настоящей трагедией, которая усугублялась подчас безумными слухами. Например, несчастные из средней полосы России впервые увидели море и почему-то решили, что их непременно утопят в балтийских волнах... Поэтому обращение к вере, духовная поддержка священнослужителей, окормлявших лагеря, им были крайне необходимы. В основном сюда попадали взрослые люди, но встречались среди них и подростки, и вовсе дети. Мы старались им хоть как-то помочь: для забитых, голодных, оборванных людей собирали продукты, одежду, лекарства... Обычно в бараке выделялась комната или просто отгораживался закуток. Туда помещали привозной престол и совершали богослужения. Многие узники просили их окрестить, чтобы вверить свою судьбу Господу Богу. Мы никому не отказывали. Именно в пересыльных лагерях я впервые начал читать шестопсалмие. Особенно жалко было, конечно, детей: перепуганных, измождённых, голодных. Многие из них были моими сверстниками, но попадались и меньшего возраста... Спокойно взирать на их страдания было нельзя. Кое-кому из расчувствовавшихся местных жителей удавалось уговорить коменданта, и тогда обречённых на мучительную гибель ребятишек брали в милосердные семьи, усыновляли либо удочеряли. Спасали.
В 1942 году в Казанском храме Таллина Михаил Александрович Ридигер был возведён в сан священника и отныне сам мог совершать богослужения. И он совершал их не только в храмах, но и в концлагерных бараках. Псаломщиком при нём был восемнадцатилетний гимназист Вячеслав Васильевич Якобс, сын полковника царской армии, арестованного в 1940 году во время присоединения Эстонии к СССР, увезённого в Москву и там расстрелянного. А мальчиком-служкой — тринадцатилетний Алёша. Так началась их дружба на всю жизнь. Вячеслав станет потом митрополитом Таллинским и всея Эстонии Корнилием, Алёша — Патриархом всея Руси.
14 октября 1943 года, в самый праздник Покрова Богородицы, отцу Михаилу удалось добиться освобождения из лагеря Палдиски (Балтийский) брата и сестры Ермаковых и священника Василия Верёвкина.
Василий Ермаков станет православным священником, в своих воспоминаниях он напишет: «Бог так судил, что моя жизнь с молодых лет оказалась связанной с жизнью Святейшего Патриарха Алексия II. Я прекрасно знал его семью: батюшку Михаила Александровича, матушку Елену Иосифовну и, разумеется, самого Алёшу. Думаю, не пережил бы я страшных военных лет, если бы Господь не послал мне встречу с удивительной семьёй будущего Патриарха. Михаил Александрович вызволил меня из фашистской неволи: ещё немного — и я бы непременно погиб...»
Вася Ермаков был верующим мальчиком, родился в городе Волхове Орловской области, оказался в оккупации. В своих воспоминаниях он утверждает: «С 1942 года в редкие свободные часы я посещал храм и, быть может, впервые ощутил благодать Божию, хотя многого не понимал из Евангелия». В июле 1943-го фронт проходил в нескольких километрах от Волхова. Немцы стали устраивать облавы, хватали работоспособных людей в возрасте от десяти до пятидесяти лет и угоняли их на запад. 16 июля Вася Ермаков с сестрой Лидой попал в такую облаву, и в числе многих других его погнали пешком до самой Эстонии. В сентябре они оказались в концлагере Падцисский, довольно крупном — в нём содержалось около ста тысяч человек. Смертность от голода и болезней была страшная. Тогда и стали приезжать в лагерь священник Михаил Ридигер с сыном Алёшей, а также псаломщик Вячеслав Якобс. Они привозили приставной престол, совершали богослужения, причащали и подкармливали верующих концлагеря. Вскоре таллинское духовенство обратилось к немецким властям с просьбой отпустить священника Василия Верёвкина с женой Варварой и сыновьями Василием и Владимиром. Просьбу удовлетворили, а добрый отец Василий сказал, что Вася и Лида Ермаковы, а также и Виталий Солодов являются членами его семьи. Никто не проверил, и вместе с Верёвкиными выпустили из лагеря троих псевдо-Верёвкиных. В Таллине их поселили в квартире Марии Фёдоровны Малаховой, духовной дочери отца Михаила Ридигера, которая с братом, сестрой и племянницей были в 1941 году репрессированы советской властью.
«Когда мы прибыли в Таллин, я сразу отправился в церковь, — вспоминал Василий Ермаков. — Измождённый, голодный, я чуть не падал от порывов ветра, но пока не принёс молитву благодарения Божией Матери за своё счастливое освобождение, о еде даже думать не мог. С тех мгновений для меня началась новая жизнь... До конца войны вместе с Алёшей Ридигером я служил у епископа Нарвского Павла. Получил доступ к духовной литературе и окунулся в неё. Тогда я впервые узнал, что был на Руси угодник Божий Серафим Саровский. Мы много и подробно говорили о нём с Алёшей. Особенно нам запомнились слова из проповеди священника: “Наступит золотое время для России, когда летом будут петь пасхальные песнопения”... Я стал вести дневник, он у меня сохранился, разные выписки, духовные наставления и особенно о России.
