Жили мои родные голодно, и не случайно, что многие вещи и кое-какая мебель исчезли из квартиры: их обменяли на продукты. Не знал я тогда, что некоторые из моих старших родственников уже ушли из жизни, а многих из молодых своих товарищей вижу в последний раз… Из школьных однокашников и друзей не встретил ни одного — все на фронте. Оформился у коменданта, получил сухой паек на 5 дней: 2,5 кг хлеба, 500 г колбасы и 175 г конфет (вспомнил присказку наших острословов в Вязниках по поводу обеда в летной столовой: на первое — трава с водой, на второе — трава без воды, на третье — вода без травы, хотя к лету питание стало значительно лучше). Конечно, это было тяжелое время. Но чувствовалось, что пик несчастий уже позади.
Вязники — старинный деревянный одноэтажный городок на берегу Клязьмы. Очень тихий, патриархальный. Зимой 1941/42 года мы летали на своих У-2 на рыбалку. Места здесь рыбные, и мы очень неплохо пробавлялись, скрашивая скудный паек. Ловили в реке щучек, окуней, в небольших прудах — карасей. Сами варили и жарили улов.
Жили мы на квартирах у местных жителей, я — вместе с Павлом Палагиным. Остались в городе в основном старики, женщины и дети. Развлечений никаких. Все настороженно ждали сообщений с фронта. И мы напряженно слушали у тарелочки радиоприемника сводки Информбюро. Помню, отцом одного из курсантов был генерал Ф. Я. Костенко, который командовал армией под Харьковом, попал в окружение и погиб…
Главным была, конечно, летная работа, подготовка курсантов, боевых летчиков, а все вышесказанное лишь определяло обстановку, в которой решалась эта ответственная задача, а выполнялась она своим чередом со всеми сопутствующими и присущими летной работе особенностями, успехами и промахами. Теперь о приятном одной фразой: на общешкольном итоговом вечере моя летная группа была признана лучшей в эскадрилье, я получил благодарность и ценный подарок от командования.
2 июня 1942 года при выполнении полета по маршруту с курсантом на самолете УТ-2, на высоте 200 метров, когда мы пролетали над лесом, неожиданно обрезал мотор. К счастью, внизу оказалась узкая просека, почти под прямым углом пересекавшая маршрут. До сих пор для меня остается загадкой, как я умудрился, не зацепив верхушек деревьев, довернуть и приземлить самолет на дорожку, проходившую по просеке. Это была удивительная посадка! Повторить ее специально никогда бы не удалось. Повезло. А причина? Соответствующая объективная оценка существует: преступная халатность! После взлета на бензине верхнего бачка (его емкость всего несколько литров) по инструкции я не переключил питание мотора на основные баки… Это был урок, наглядно иллюстрировавший тривиальную фразу: «В авиации нет мелочей». И во всей моей последующей жизни, до сегодняшнего дня включительно, я постоянно находил подтверждение этому.
А тогда… используя зеленый брезентовый шлемофон курсанта, мы перелили из основных баков несколько литров бензина все в тот же верхний бачок и после нескольких неудачных попыток взлета с крайне ограниченной по длине и ширине площадки взлетели и через несколько минут были на своем аэродроме — по маршруту мы, конечно, не полетели. Но, поскольку время полета по маршруту оказалось примерно равным времени нашей вынужденной посадки, никто ничего и не заметил…
Через день, 4 июня 1942 года, случилось непоправимое. Над аэродромом близ лагеря Медведево, в 20 километрах к югу от Вязников, быстро сгустился туман. В 1–2 километрах южнее аэродрома, на высоте 400–500 метров, со снижением на большой скорости, вел самолет УТ-2 мой друг Василий Громов. Затягиваемый туманом аэродром он не видел… Мне дано задание — догнать. Запускаю мотор УТ-2, взлетаю, в конце аэродрома попадаю в туман, из которого выбираюсь виражом. Вдали, под ярким солнцем, серебристая точка — Громов. Даю полный газ и устремляюсь за ней. Подо мной сплошной туман, запоминаю курс. Лечу 10–15 минут, но расстояние все увеличивается, точка поворачивает вправо и пропадает… Иду обратно. Над нашим аэродромом в воздухе «висит» У-2, чтобы я не заблудился. Примерно рассчитываю на посадку, снижаюсь, захожу в туман… сырость, темнота, словно спускаюсь в погреб… Вдруг слева мелькают на одной высоте со мной дерево, другое… Даю газ, ручку плавно беру на себя, выхожу из тумана. Рядом опять У-2, тоже промахнулся в расчете. Решаю: еще одна попытка и в случае неудачи выхожу из зоны тумана и на подходящей площадке произвожу посадку. Вновь захожу на посадку, туман еще гуще, опять сырость и темнота, стараюсь увидеть землю, сейчас она должна быть! Но ее все нет! Решаю дать газ, выйти из тумана… Вдруг слева, вверху… человек! Мой звеньевой Лутц! Умывается в пруду, что на границе аэродрома… Соображаю: глубокий левый крен, аэродром прямо передо мной. Прибор «пионер» — указатель поворота и скольжения — не работает. Вижу около посадочного «Т» флаг. Через несколько секунд поперек старта плюхается У-2.
А Вася Громов в тот день погиб километрах в 15 от аэродрома, зацепив в тумане за церковь!..
Герой Советского Союза подполковник Жихарев В.Д. Бывший командир звена Вязниковской авиашколы
И вновь урок! Мы не имели еще понятия о полетах по приборам, а на самолетах не было ни соответствующего оборудования, ни радиосвязи. Но мы уже понимали, как необходимо умение пилотировать по приборам и как, наверное, это будет важно на фронте! Позже, в том же 1942 году, уже на самолете И-16 я пытался летать в облаках — не в тумане, конечно, а в ровной слоистой и тонкой облачности с нижним краем около 1000 метров. Старался отрешиться от всех личных впечатлений и полностью довериться приборам. Никто нас подобным полетам не учил… Кое-что — горизонтальный полет, набор высоты, снижение, даже виражи получаются. Но в целом — тут мы еще слабаки!
К концу лета установилась хорошая, устойчивая погода, сняты все ограничения по топливу, и интенсивность полетов резко возросла… Летаем в две смены. Сейчас наиболее сложный, ответственный период: курсанты вылетают самостоятельно на довольно сложном боевом самолете И-16, что требует повышенного внимания и курсанта, и его инструктора. Одновременно отрабатываются полеты по маршруту на самолете УТ-2. Но спортивный УТ-2 — это тоже самолет строгий в пилотировании со всеми присущими ему специфическими особенностями, требующий от летчика должного внимания и глубокого знания того, на что этот самолет способен.
4 сентября при полете на УТ-2 по маршруту на малой высоте с курсантом погиб еще один мой друг, Николай Галкин, с которым мы вместе заканчивали Серпуховскую летную школу. Многочисленные свидетели показали, что самолет столкнулся с землей «после поворотов через крыло», — очевидно, это была «бочка»… Не верилось, что с нами больше нет добродушного, всегда улыбающегося здоровяка Николая.
