И опять Коля пожалел, что плохо выучил в школе немецкий язык.
Первым получил свою порцию какой-то небритый, худой австриец. Он опирался на толстую палку, потому что у него была больная нога. Коля, конечно, не мог знать, что этот хромой "австриец" был немецким фашистом и воевал против нашей страны. В ногу его ранили в боях за Ленинград.
Тогда в окружённом Ленинграде люди умирали от голода и холода, а этот небритый в те дни только радовался.
- Очень хорошо, что там нечего есть, - говорил он. - Пусть слабеют, слабых легче победить.
Но голодные ленинградцы оказались сильнее сытых фашистов.
Теперь этот небритый пришёл со своей мисочкой к нашей кухне.
Повар Фарид Шамшиев вовсю работал своим черпаком, а Коля ещё давал каждому вдобавок по ломтю чёрного хлеба.
Но вот котёл опустел, очередь разошлась и площадь опустела. Только на каменной ступеньке возле фонтана сидел какой-то бледный мальчик, скрёб в своей банке ложкой, но уже ничего не мог выскрести - всё съел.
Глядя на него, Коля вспомнил свою сестрёнку Катю...
"Чего бы ему ещё дать?.." - подумал Коля. Хлеб у него уже весь кончился.
На счастье, у Фарида нашлось ещё полкуска сахара. Коля присел перед мальчиком и протянул ему сахар.
Мальчик смотрел на Колю, но сахар не брал, боялся, наверное. Тогда Коля сам вложил белый кусок в его маленькую ладонь.
- Данке... - очень тихо поблагодарил мальчик, но не стал сразу есть сахар, а положил его поглубже в карман.
"Домой понесёт, - догадался Коля. - Сестрёнке или братишке, а может, кому из родных. Может, хворает у него кто".
И вдруг Николай Яковлевич придумал, чем ещё можно порадовать мальчика.
- Секундочку! - сказал он. - Айн момент!
Он достал из машины свой острый топор, с которым никогда не расставался, и сухое берёзовое полено.
При виде топора мальчик сначала испугался, но потом успокоился русский солдат стругал им кусок дерева.
- Айн момент... айн момент... - приговаривал Николай Яковлевич, и на глазах мальчика из-под Колиного топора постепенно рождался небольшой стройный кораблик.
Николай Яковлевич заострил кораблику нос, закруглил корму и вставил в неё плоскую щепочку. Он не знал, как назвать эту щепочку по-немецки, и сказал её русское название:
- Руль! Чтобы ровно плавал.
Но австрийский мальчик, оказывается, сам уже догадался, что это руль, только назвал его по-немецки:
- Штоер!
- Верно! - обрадовался Николай Яковлевич. - Штоер! - хотя слышал это слово первый раз в жизни. - А по-русски - руль. Понял?
Он вставил в кораблик высокую мачту, соорудил из кусочка бумаги парус, секунду полюбовался своим изделием и протянул его мальчику.
- Плыви! - Николай Яковлевич лёг животом на каменный парапет фонтана и опустил свой кораблик на воду.
Судёнышко неуверенно повернулось чуть вправо, потом чуть влево. Лёгкий весенний ветер слегка дунул в его бумажный парус, и маленький кораблик поплыл, как настоящий.
А мальчик смотрел ему вслед, и, наверное, ему казалось, что сам он сейчас стоит на палубе корабля, ветер надувает большой белый парус над его головой и несёт его куда-то в счастливое дальнее плаванье.
Глава шестнадцатая
Орден
Это был замечательный день. Во-первых, Первое мая, во-вторых, весна, какой никто не помнил - ранняя, буйная, неистовая.
Той весной раньше срока полопались почки и зазеленели деревья, раньше срока распустились цветы и пахли так, что у всех кружилась голова.
Война вот-вот должна была кончиться, это уже было ясно всем.
А теперь послушай, что в этот день произошло с Николаем Яковлевичем.
Рано утром старшина Набатов вызвал к себе младшего сержанта Исаева.
- Какой сегодня день, помнишь? - спросил строгий старшина.
- Так точно! - ответил Николай Яковлевич. - Первое мая. Праздник. Первое мая тысяча девятьсот сорок пятого года.
- Верно! - согласился старшина. - А какой у вас подворотничок?
- Свежий! - доложил Коля. - Пришил вчера утром.
Старшина Набатов обошёл Николая Яковлевича со всех сторон, внимательно оглядел его с головы до ног и приказал:
- Подворотничок заменить, чтоб был ещё свежее!
Коля удивился, но спорить не стал, потому что приказ командира закон для подчинённого. А старшина продолжал:
- Сапоги чтоб блестели, как нос у Бобика. Пряжка чтоб сверкала ярче солнца, а ты сам, гвардеец, чтоб сиял, как медный таз! Даю на все дела ровно пятнадцать минут. Ясно?
Через пятнадцать минут старшина лично проверил белизну Колиного подворотничка и своим носовым платком лично дотронулся до Колиных сияющих сапог.
- Порядок в десантных войсках! - сказал он.
И ровно к девяти часам двадцати минутам младший сержант Исаев прибыл в штаб своей части.
Только он успел стать в строй под старыми деревьями, как грянул духовой оркестр, и к гвардейскому знамени вышел Герой Советского Союза гвардии генерал-майор Николай Яковлевич Зубарев.
- Товарищи гвардейцы! - сказал генерал. - Дорогие мои солдаты. Я называю солдатами и рядовых, и сержантов, и офицеров, потому что нет сегодня звания выше, чем СОВЕТСКИЙ СОЛДАТ!
Сегодня я вручу вам, солдаты, награды Родины! Война со дня на день кончится, но вы носите их с честью всю свою жизнь в память о вашей победе над проклятым фашизмом, в память о товарищах ваших, павших в боях с врагом!
Будьте счастливы, мои боевые друзья!
Ну а потом началось вручение орденов и медалей.
Гвардейцы, браво печатая шаг, выходили к своему генералу. "Батя" вручал им награду, пожимал руку, поздравлял.
- ...Алсаткин Еремей Архипович!
- Я!
- ...Барбазюк Павел Григорьевич!
- Я!
- ...Волков Леонид Ананьевич!
- Я!
- ...Лобач Василий Кононович!
- Я!
Подошла очередь и Коли Исаева.
- Исаев Николай Яковлевич! - громко произнёс генерал, и в следующую секунду с Колей произошла беда. Он совершенно забыл, что рана его ещё не совсем зажила.
- Я! - лихо выкрикнул Коля и, наверное, чересчур широко шагнул раненой ногой, потому что громко вскрикнул: - Ой! - и чуть было не сел от боли на землю.
Это происшествие длилось не больше секунды, но генерал успел всё заметить и понять.
- Стой, гвардеец! - скомандовал "батя" и парадным строевым шагом сам подошёл к раненому солдату. Он остановился против него, вскинул руку к козырьку и громко, чтобы слышали все, произнёс: - Гвардии младший сержант Исаев Николай Яковлевич! За героизм и мужество, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, вы награждаетесь орденом Славы третьей степени!
И хотя Коле было сейчас совсем не легко, он всё-таки улыбнулся своему генералу и бодро ответил:
- Служу Советскому Союзу!
Тут генерал осторожно обнял его и тихо сказал:
