Укрепляясь в таких мыслях, Новиков предпринял в марте 1766 года свой первый издательский опыт. Канцелярия Академии наук выполнила его просьбу отпечатать в типографии «Реестр российским книгам, продаваемым в Большой Морской, в Кнутсоновом доме». Это был каталог книжной лавки. Новиков задался целью познакомить читателей с кладовыми печатного слова, помочь им выбрать нужную книгу. Он просил изготовить четыреста экземпляров каталога и рассчитался с академической типографией за работу и бумагу.
Видимо, продажа «Реестра» пошла успешно, и Новиков еще раз попытал счастье.
Литератор-разночинец Михаил Чулков напечатал свою книгу «Пересмешник, или Словенские сказки», четырехтомное собрание новелл. Сочинений подобного рода в русской литературе еще не бывало. Чулков нашел путь к новым слоям демократических читателей. Его сказки были насыщены бытовым материалом, понятны для людей, не получивших большого образования, они увлекали запутанными сюжетами. Взамен царей и героев — этих обязательных персонажей классических трагедий и поэм — в сказках Чулкова можно встретить подъячего, монаха, мужика, офицера, поступки их были понятны читателю, происходившему из разночинной среды, — сам он, вероятно, в сходных обстоятельствах поступал так же.
Новиков знал Чулкова, раньше они встречались в Москве. Он взял «Пересмешник» из академической типографии на комиссию, передал тираж в книжную лавку и поместил объявление о выходе этой книги в газете «Санкт-Петербургские ведомости». Часть тиража Новиков переправил в Москву, в университетскую книжную лавку к Веверу, и вскоре получил известие, что книга хорошо продается.
Литературное чутье не обмануло Новикова. В столице есть читатели, которые не жалеют полтинников за листки печатной бумаги! Их может стать значительно больше, если книги будут полезны и занимательны.
В Москве Новиков видывал, как поступает Вевер. Он сговаривался с типографией, выбирал бумагу, шрифт, ему носили корректурные оттиски, которые читали для него знакомые студенты и гимназисты из тех, что пограмотнее. И наконец, выходила книга.
Нужны были деньги. Доходы от взятых на комиссию книг могли поступить лишь через несколько месяцев. Где же достать полсотни, сто рублей?
В Авдотьине жили натуральным хозяйством — были сыты, одеты неказисто, но прочно, однако звонкой монеты в доме не важивалось. То, что выручали осенью за продажу хлеба, сразу же расходилось на уплату долгов и закупки. Петербургские приятели Новикова с радостью одолжили бы его, если б сами не занимали. Житье в столице принуждало гвардейцев к расходам, далеко превышавшим жалованье. Нужно было чисто содержать себя в одежде, кормить слуг, лошадей, покупать модные вещи, обедать в дорогих трактирах.
«А не попросить ли мне у Вевера? — подумал Новиков. — Он мне поверит. Съезжу-ка я к нему».
В Москве постоянно жила команда Измайловского полка. Начальник ее князь Хованский вел дела с московскими купцами и ремесленниками, покупая и заказывая амуничные вещи и провиант. Новиков узнал в полковой канцелярии, когда будут посылать в Москву за приготовленной амуницией — чеканными бляхами к мушкетерским сумам, — и получил назначение в командировку.
Вевер искренне обрадовался, увидев в своей лавке Новикова.
— Ба! Николай! — воскликнул он. — Каким ветром занесло? Скоро ли будешь генералом? Как служба?
— Здравствуйте, Христиан Людвигович, — ответил Новиков. — Служба наша известная — из караула да в караул. А в генералы выходить я не собираюсь. Хочу пуститься по вашей части. Пристрастен я к книгам, и военная карьера не манит меня.
Новиков рассказал о своем плане.
— Риска я не боюсь, — говорил он. — И если с умом печатать, можно прибыль иметь. Но я за нею гнаться не намерен. Стыдно, что в России негде купить книгу, да русскую-то и не скоро найдешь, ибо выходят они по одной в год.
— Ну, Николай, ты приуменьшаешь, — засмеялся Вевер. — Чаще, чаще. Иначе мне пришлось бы закрывать лавку, а я, как видишь, торгую.
— Христиан Людвигович! — сказал Новиков. — Надумал я издавать книги. И в Петербурге это легче делать, чем в Москве, — типография лучше, грамотных людей больше. Не ссудите ли меня деньгами? Вам в залог пришлю на комиссию в Москву экземпляры. Мне бы рублей двести…
Новиков знал характер немца и запросил вдвое больше, чем нужно.
— Нет, двести много, — сказал Вевер. — А сто рублей дам.
Сговорились на ста двадцати. Новиков написал вексель с обязательством уплатить Веверу в трехмесячный срок, считая с 13 февраля 1766 года, полученные от него деньги ходячею российскою серебряною монетою. И подписался с поименованием недавно присвоенного чина: «Лейб-гвардии Измайловского полку фуриер Николай Иванов сын Новиков».
К этому времени у его знакомца литератора Михаилы Попова был готов перевод с французского книги «Две повести: Аристоноевы приключения и Рождение детей Промифеевых». Новиков прочитал рукопись и подал в академическую канцелярию просьбу принять от него для печатания книгу.
Автор приложил к повестям письмо Новикову:
«Государь мой! Дружба ваша и приязнь всегда были для меня драгоценны, и я их навсегда потщусь сберечь… но ваше доброе сердце и похвальная склонность к снисканию добродетели и учения, которое приобретет, наконец, человеку незыблемую славу, прилепляют к вам мою душу наиболее… Слабые ума моего производства были причиною вашего со мною знакомства, ими приобрел я к себе вашу любовь, и вы с тех пор удостоили меня вашим дружеством».
Попов обещал передавать Новикову все свои новые сочинения. Когда Новиков приступил к изданию «Трутня», притчи Попова были первыми произведениями, которые он поместил в журнале.
Глава III
КОМИССИЯ НОВОГО УЛОЖЕНИЯ
Законы для того ль, чтоб правда процветала
Иль чтобы ложь когда святою ложью стала?
…Кричат: «Закон! Закон!»
Но исправляется каким порядком он?
А. Сумароков
В декабре 1766 года был объявлен манифест, созывавший Комиссию о сочинении Нового уложения.
«Ныне истекает пятый год, — писала Екатерина, — как бог един и любезное отечество чрез избранных своих вручил нам скипетр сея державы для спасения империи от очевидный погибели».
Что царствованию Екатерины истекал пятый год, это было, без сомнения, верно, однако слова о том, что власть вручил ей сам господь бог и какие-то «избранные» люди России, — чистая выдумка. Императрица делала вид, что она снизошла на просьбы подданных и захватила трон, чтобы избавить их от погибели, которую сулило им правление Петра III. Кто знал, как ловко Екатерина выпихнула с престола мужа, которого тут же и придушили ее помощники, тот, читая или слушая манифест, только ухмылялся. Красиво повернуто, что и говорить.
