Командир дал ему на день-другой командировку в Петроград — согласовать с морским начальством какие-то исправления в артсистемах. В Питере виднее будет, как помочь матери.
После декрета о праве «Турецкой Армении» на самоопределение, в церкви на Невском открылось Армянское представительство. С наивной надеждой помчался туда бывший мичман и угодил в гнездо деляг типа тех расфранченных господ с тифлисских улиц, за которыми он вместе с другими мальчишками бегал в детстве, приплясывая и распевая: «По дороге в Очимчир едет много пассажир, между ними есть один иностранец-армянин!» Сорок лет спустя Иван Степанович изобразил этих ряженых из «полномочного представительства» во главе с бывшим начальником штаба войск Петроградского округа генералом Багратуни в рассказе «Дашнаки теряют своего флагмана». Генерал Багратуни предложил мичману должность «командующего флотом Великой Армении», деньги в валюте по прибытии в Эривань и чин адмирала в Трапезунде. Трапезунд дашнакам обещал Вудро Вильсон, американский президент. Мичман даже получил фирма́н на будущую должность. Он надеялся потешить фирма́ном друзей в кают-компании на «Изяславе», но когда вернулся в Гельсингфорс, уже было не до веселья. Передышка кончилась.
На севере Финляндии в порту Вааза объявился в начале 1918 года новоявленный вождь финских националистов, до того — верный слуга Николая II, генерал царской свиты барон Карл Густав Эмиль Маннергейм. Из обученных в Берлине и Гамбурге стрелков 27-го прусского батальона егерей он создал ядро белой финской армии и объявил крестовый поход против финского пролетариата. Кайзер щедро снабжал егерей оружием. Возле Аландских островов в готовности стояла германская линейная эскадра Маурера с десантом на борту. Вскоре вся Финляндия стала полем не битвы, а жестокой расправы с рабочими и батраками, а Финский залив превратился в опасный для Петрограда участок фронта. Опаснейший, несмотря на суровую зиму и тяжелые льды.
Когда мичман Исаков сражался против германской эскадры в Моонзунде, его поразило, что английские подводники, союзные русскому флоту, присутствовали как сторонние наблюдатели. Королевский флот не желал мешать прорыву немцев к Петрограду. Когда Россия стала Советской республикой, тот же королевский флот, все страны Антанты, сохраняя на западе состояние войны с Германией, на востоке превратились в ее союзников. Они молча поддержали продвижение германской эскадры в Финский залив и высадку железной дивизии фон дер Гольца в Ганге, на юго-западной оконечности Финляндии; при их поощрении немцы захватили Ревель. Антанта начала морскую блокаду Советской России — пока руками кайзера, а потом и своими силами.
«Разве это не террор, когда всемирный флот блокирует голодную страну?» — писал в те годы Ленин.
По Брестскому договору Германия обязала Советскую республику либо вывести все корабли в русские порты, либо разоружить их. Но такое условие для Балтфлота было равнозначно смертному приговору: сосредоточенные в Гельсингфорсе, как в главной базе, сотни кораблей не могли зимой уйти на родину. На это и надеялись интервенты, белая гвардия России и финские егеря.
В марте правительство Свинхувуда заключило с Германией союзнический договор. Из Ревеля в Ловизу немцы перебросили ледоколами десант. В Финском заливе были захвачены контролирующие главный фарватер острова и батареи. Двинулась к столице дивизия фон дер Гольца. Егеря заняли Таммерфорс.
А от России Германия требовала нейтралитета, угрожая расторгнуть мирный договор, если флот, даже косвенно, вмешается в «гражданскую войну самих финнов». Командование Балтфлота объявило, что все моряки, состоящие в финской Красной гвардии, считаются уволенными со службы. Почти одновременно из Питера поступил приказ Морского комитета № 102 о демобилизации.
В таких условиях Исаков начинал службу в еще не созданном Красном Флоте. Флот надо спасать. Офицеры бегут, уверенные, что без них «разболтанная матросня» не сможет увести в Кронштадт корабли. Эсеры уговаривают выходцев из деревень поспешить поездами в Россию, не то опоздают к разделу земли. А лучшая часть команд давно воюет на суше против контрреволюции. С кем же спасать флот?..
Старпом отвечает на корабле за все, но прежде всего за организацию службы и дисциплину. Но о какой дисциплине может идти речь, когда все уставы отменены, а новые не созданы. Да и само это слово «дисциплина» приводит матросов буквально в ярость, напоминая о произволе и жестокости Старшого с бульдогом, должность которого теперь занял Исаков. Надо готовиться к прорыву во льдах. Но с кем готовиться, как наладить боевую службу, если на «Изяславе» одна треть команды?..
На эсминце «Войсковой», правда, и того хуже — там осталось всего двенадцать человек из семидесяти пяти: восемь матросов и четыре офицера. Но они готовы идти в Кронштадт. На «Бурном» — четырнадцать человек. На «Метком» разобраны машины, штабные крысы с «Кречета» хотят разоружить «Меткий» и оставить противнику. Но механик и машинный старшина уговорили финнов-судоремонтников спешно собрать одну из машин. С одной машиной, но Меткий» уйдет в Кронштадт. На эсминец «Резвый» вернулся друг Исакова Николай Озаровский. Вот уж действительно «летучий голландец»: в Нарве в матросском отряде он прослышал про бедственное положение минной дивизии, сообразил, что в Гельсингфорсе каждый знающий моряк на вес золота, отпросился у Дыбенко и прикатил на свой миноносец…
И — самое удивительное: когда флоту приказали прорвать кольцо блокады и уйти из ледового плена в Кронштадт, кончилась на кораблях анархия. Матросы сами требовали строгого распорядка службы — революционного порядка.
Стратегическая операция Красного Балтийского флота вошла в историю как Ледовый поход. 12 марта 1918 года из Гельсингфорса вышел первый отряд. Четыре новых линкора и три крейсера пробивались за ледоколами «Ермак» и «Волынец» до Кронштадта пять суток: пять суток на то, чтобы пройти всего лишь сто восемьдесят миль. «Ермак» не смог сразу вернуться из Кронштадта за вторым отрядом, обстрелянный сначала батареей с острова Лавенсаари, а потом, возле Гогланда, пушками ледокола «Тармо», захваченного белыми. «Ермаку» пришлось вторично выйти из Кронштадта — под охраной крейсера «Рюрик». На полпути он встретил второй отряд — крейсер, подводные лодки и линкор «Андрей Первозванный», они третьи сутки пробивались за портовыми ледоколами «Силач» и «Город Ревель»…
А к Гельсингфорсу приближались немцы и егеря. Кто-то разбросал в порту анонимную листовку. Она сулила денежную награду каждому, кто будет содействовать сдаче кораблей Германии. На «Полярную звезду» в Центробалт и на штабной «Кречет» пожаловали представители от местных банков — банки, оказывается, охотно купят русские корабли для финского правительства. Какого, красного?.. Нет, «для законного правительства Финляндии».
