У меня умерли все родственники, это вполне «в духе времени». Мама — в 1941 году от рака. Отец и другие родственники в Польше — не знаю, при каких обстоятельствах. Дядя — тоже в Ницце{113}.
Гари ненавидел отца из-за того, что в 1925 году он ушел из семьи к Фриде Боярской{114}, которая была на семнадцать лет моложе Мины. Фрида родила Арье-Лейбу двоих детей: Валентину (родилась 10 июня 1925 года, свидетельство о рождении будет правильно оформлено лишь 29 мая 1931 года) и Павла (родился 19 марта{115} 1926 года{116}, восьмимесячным), когда он официально еще оставался мужем Мины{117}. Вероятно, о прошлом матери Ромен Гари не знал ничего. Впрочем, он рассказывал Франсуа Бонди, когда они еще оба были лицеистами, что в Польше у него был брат, который умер в раннем возрасте{118}. Был ли этот брат сыном Мины от первого брака, с Рувном Брегштейном, или от второго с Арье-Лейбом? Лесли Бланш, первая жена Гари, слышала от него, что его брат остался с отцом в Польше.
Имя отца было вписано в свидетельство о рождении Валентины только 29 мая 1931 года, а Павла — 5 марта 1930-го.
Согласно свидетельству о разводе (гету), составленному раввинатским судом округа Вильно, брак Мины и Арье-Лейба Касевых был расторгнут 17 октября 1929 года{119}, только через четыре года после того, как они расстались: Мина с Роменом, которому тогда было шестнадцать лет, уже полгода жили в Ницце. Отсюда следует, что Мина, эмигрировавшая с сыном во Францию еще летом 1928 года, вынуждена была вернуться в Вильно{120}, поскольку по иудейскому закону свидетельство о разводе составляется секретарем (сойфером) раввинатского суда в присутствии обоих супругов и подписывается двумя свидетелями{121}.
В данном случае раввин не указал причину развода, хотя обычно она оговаривается в документах. Странно, что свидетельство датировано тридцатым числом месяца тишрей, как раз между двумя большими праздниками: через три дня после Йом Кипур[15] и за день до Суккота[16]. Нет подписей сторон{122}. По иудейскому обычаю разведенная женщина может оставить себе фамилию бывшего мужа.
Мина с Роменом покинули Вильно, а Арье-Лейб с Фридой и детьми поселились в Ковно. Лейб был вынужден вернуться в Вильно 10 июня 1940 года, так как почти все мелкие предприятия Ковно, находившиеся главным образом в руках евреев, были национализированы советской властью, а Вильно всё еще находился на территории Польши. Семья поселилась у отца Арье-Лейба на улице Савичяуса{123}.
Но это была не более чем краткая передышка. В 1942 году фашисты перевели Касевых в гетто № 2 на улицу Сяулу, 3/5{124}. Поскольку уничтожали в первую очередь стариков и детей, Арье-Лейб омолодил себя на десять лет, сказав, что родился в 1893 году{125}, и на время получил привилегированную работу: стал трубочистом. Немцы особенно нуждались в трубочистах, в том числе в пределах гетто, потому что боялись пожара. Те, кто имел разрешение на эту работу, по сравнению с остальными хорошо зарабатывали и свободно покидали гетто в течение дня. Благодаря этому они могли закупать предметы первой необходимости у арийцев.
Приблизительная дата смерти, которую Гари указал на фотокарточке своего отца, — 1943–1944 гг. — кажется вполне вероятной, поскольку ликвидация гетто в Вильно осуществлялась в несколько этапов с июля 1941 года по сентябрь 1943-го. Первый этап продолжался с 31 августа по 12 сентября 1941 года; за это время были уничтожены 3700 человек. Фашисты устроили провокацию, а потом обвинили евреев, что те стреляли в немецких солдат из засады. В ближайшие часы жители старого еврейского квартала были задержаны, а их имущество конфисковано. 13 сентября эсэсовцы повели их к месту массового расстрела в Понарах. Первая группа расстрелянных копала большие круглые ямы для себя и последующих жертв. Эсэсовцы со своими подручными-литовцами убивали их поочередно: сначала мужчин группами по десять человек, затем женщин и детей.
После этого чудовищного убийства в юденрат (орган местного самоуправления гетто, созданный немцами) поступил приказ собрать вместе 3000 евреев, не имеющих разрешения на работу, с семьями для последующего размещения в другом гетто, которое также было ликвидировано в период с 15 сентября по 21 октября 1941 года. Таким образом, были изолированы те, у кого не было разрешения на работу, и женщины с маленькими детьми. Из них было отобрано шестьсот человек для перевода в другое гетто; остальные были заключены в тюрьму Лукишки на улице Страшун Гас, а затем расстреляны в Понарах силами зондеркоманды. Впрочем, двум тысячам евреев удалось бежать и тайно вернуться в виленское гетто.
Обнаружив, что не все евреи Вильно были уничтожены, немцы отключили в городе телефонную связь и запретили доставку почты. Оба гетто были обнесены оградой, у входа на огражденную территорию выставлены солдаты СС, а окна, выходившие на остальную часть города, замурованы. Очередная акция уничтожения была проведена на праздник Йом Кипур 1 октября 1941 года. В полдень во втором гетто начались аресты молившихся и постящихся; всего были задержаны и заключены в Лукишки 1700 человек Вечером еще тысячу евреев выволокли из домов. Тем, кто не предъявлял разрешения на работу, угрожали расстрелом на месте, и в конце концов 2220 человек, имевших такое разрешение, покорились приказу, надеясь на пощаду. 2 октября они также были помещены в Лукишки, а на следующий день эсэсовцы отобрали из их числа тех, кто владел нужными им профессиями, и оставили в гетто. Остальные были расстреляны в Понарах.
Ликвидация гетто была завершена в период с 3 по 21 октября. Как и раньше, немцы действовали обманом, сказав своим жертвам, что переводят их в другое гетто{126}.
Таким образом, все обитатели второго гетто были уничтожены. Туда были переведены оставшиеся 9000 виленских евреев, к которым присоединились беженцы из первого гетто, укрывшиеся на чердаках, в подвалах и бункерах. Впоследствии второе гетто было также ликвидировано в несколько этапов с 22 октября по 22 декабря 1941 года.
Евреи надеялись получить работу на фабрике по пошиву меховых изделий «Кайлис», расположенной на улицах Новогродской и Шептицкой в помещениях бывшего электропредприятия «Электрит», несмотря на тесноту рабочих мест и изоляцию, поскольку эта фабрика производила меховые куртки, зимние сапоги и перчатки для бундесвера{127}. Соответствующее разрешение на работу требовалось предъявлять вместе с удостоверением личности, выданным юденратом (органом самоуправления) гетто; оно гарантировало жизнь своему владельцу, а также его супруге (супругу) и двоим детям в возрасте до шестнадцати лет. Именно благодаря тому, что до войны Касевы занимались торговлей мехами, их щадили до 1943 года{128}. Все 3000 квалифицированных рабочих фабрики «Кайлис» имели право свободно выходить в город{129}. Но 23 сентября 1943 года немецкая полиция проинформировала юденрат, что гетто будет ликвидировано, а десять тысяч его жителей — отправлены в концлагеря на территории Эстонии и Латвии. На следующий день гетто было оцеплено. Начальник полиции Ганс Киттель приказал евреям явиться в полдень к зданию юденрата; его слова переводил на идиш глава администрации Яков Гене. Кто-то выполнил приказ, кто-то спрятался от облавы в подполе, на чердаке, в потайных комнатах.
