Общая ситуация и моя, в частности, была такова, что мне необходимо было уходить с предприятия. Я подала заявление об уходе, но всё ещё продолжала работать. Наблюдая за мной, Филимонов, начальник отдела, для которого я выполняла работу по электронике, сказал: “Удивительная женщина… Вот ведь уходит, а всё зачем-то старается…” Расставаясь с предприятием, где я проработала четырнадцать лет, я обежала все отделы, с сотрудниками которых мне приходилось соприкасаться по работе, и всюду видела сочувствие и недоумение по поводу того, что произошло со мной. Мой бывший дипломник, а впоследствии коллега Слава Соболев с горечью сказал: “Не ценят людей, которые умеют работать”.
Мне нужно было определиться, куда уходить. И снова мне помог Евгений Павлович. Он поинтересовался, на каком предприятии занимаются токоподводами, и я сказала, что этой темой, наверняка, занимаются в Московском институте электромеханики и автоматики (МИЭА), поскольку там разрабатываются гироскопические приборы и акселерометры, а, следовательно, и их элементы. Евгений Павлович поговорил о моём переводе с бывшим тогда начальником МИЭА Алексеем Дмитриевичем Александровым, заверив его, что я буду для предприятия полезным работником. При этом он добавил, что у него в этом предложении нет ничего “личного”.
Перед моим зачислением в МИЭА мне предстояло пройти собеседование с заместителем начальника института по кадрам и режиму Алексеем Алексеевичем Максаковым, который, наверняка, был против моего приёма, но не мог противостоять решению начальника института. Во время нашей беседы он спросил меня: “Сколько времени вам потребуется, чтобы доехать до работы?” Я решительно ответила: “Пятьдесят минут”. Однако я слукавила: мне предстояло добираться до новой работы с двумя пересадками на метро, тратя на дорогу не меньше часа, что по московским меркам было вполне допустимо. Слава Богу, к этому времени уже была пущена в эксплуатацию линия метрополитена от станции “Пионерская” до станции “Молодёжная”. А раньше до “Пионерской” я добиралась на автобусе, который зачастую приходилось долго ждать на морозе, на пронизывающем ветру, и я, помню, так жалела себя в эти минуты… Я договорилась с руководителем режимной службы о выходе на работу в середине июня, запланировав как следует отдохнуть перед новым этапом своей жизни.
В это время в МИЭА уже несколько лет под руководством начальника лаборатории Бориса Васильевича Ефимова в отделе доктора технических наук Давида Адольфовича Браславского, автора нескольких книг по приборам и датчикам летательных аппаратов, работал мой муж Николай, который был явно недоволен моим переводом на эту фирму. Однако я была настроена доказать всему миру и, в первую очередь, самой себе, что Евгений Павлович не напрасно дал мне высокую аттестацию. Я была зачислена на должность исполняющего обязанности старшего научного сотрудника с окладом двести тридцать рублей в месяц. Своим коллегам по прежней работе я сказала, что мой оклад составит двести десять рублей, чтобы у Иды Ивановны, если кто-нибудь расскажет ей обо мне, не случился разрыв сердца.
Через пять месяцев после моего ухода из ЦНИИАГ мне позвонила Ира Эстрина и сказала, что Ида Ивановна умерла.
Ида Ивановна, которая всячески препятствовала написанию мной диссертации, которая отказалась подписать протоколы экспериментальных исследований, проводившиеся и обсуждавшиеся у всех на глазах, которая повредила мой макет для испытания токоподводов, которая, наконец, написала на меня донос заместителю директора по кадрам и режиму Маркову, эта сорокашестилетняя женщина, здоровая, цветущая и уверенная в себе, умерла через пять месяцев после моего ухода с предприятия! В моей реакции на сообщение Ирины об этой кончине не было ничего, кроме ужаса и удивления.
Только теперь, написав эти строки, я почувствовала, что моя привязка к событиям далёкого прошлого ослабла, и мне удалось взглянуть на прошедшее под другим углом зрения и переоценить его. Теперь, спустя десятилетия после описанных событий, я поняла, что Ида Ивановна, настрочив на меня донос и тем самым вынудив уйти на другое предприятие, сама того не желая, сделала для меня благое дело. В МИЭА я начала заниматься разработкой физических моделей погрешностей гироскопов, что полностью отвечало моим устремлениям и наклонностям. Здесь я не могу не вспомнить замечание заведующего кафедрой физики МВТУ Кравцова Якова Васильевича, которое он сделал по моему поводу, студентки первого курса, ещё совсем юной, с длинными косами, одетой в летнее платьице с круглым воротничком с синей каёмочкой. После моего ответа по билету на экзамене он сказал: “У этой девочки исключительное чувство физики”. Именно поэтому в МИЭА я нашла себя как специалист, в то время как в ЦНИИАГ я была бы лишена возможности заниматься теми проблемами, которые мне посчастливилось решать на новой работе.
Часть 2. Почтовый ящик № 228
Первые успехи
Учась в МВТУ, мы мечтали о небе. Мы не собирались стать лётчиками, но все хотели разрабатывать новые приборы для самолётов. Когда по окончании института я была направлена на работу в головное предприятие оборонной промышленности, то сначала немного расстроилась, но потом включилась в его тематику и проявила к ней интерес. Немаловажным обстоятельством явилось также то, что наша фирма находилась совсем недалеко от моего дома. Теперь, после защиты кандидатской диссертации мне предстояло работать в головной фирме авиационной промышленности, чему я была несказанно рада.
Перед переходом на новую работу сразу же после собеседования с заместителем начальника Московского института электромеханики и автоматики по кадрам и режиму я была приглашена в кабинет самого начальника института, доктора технических наук Алексея Дмитриевича Александрова. В этом кабинете я побывала в первый и последний раз. Больше личных контактов с руководителем предприятия у меня не было, и в дальнейшем все письма, отчёты и другие документы, которые я приносила ему на подпись, я оставляла у секретаря.
В тот день, войдя в кабинет, я увидела невысокого, достаточно молодого, симпатичного мужчину с приятной улыбкой. После взаимных приветствий он сел на краешек стола, свесив ногу. Разговор зашёл, естественно, о предстоящей мне работе по расчёту вредных моментов токоподводов, снижающих точность прецизионных акселерометров – приборов, измеряющих ускорение. Созданием новых типов этих приборов занимался сектор кандидата технических наук Ильи Григорьевича Архипова, входивший в состав отдела Вадима Александровича Гаранкина. Именно туда я и была направлена работать. Я хорошо запомнила своё первое впечатление от встречи с Алексеем Дмитриевичем, поскольку он очаровал меня. Это ощущение не покидало меня и в дальнейшем, хотя в последующие годы начальник института никогда не проявлял по отношению ко мне каких-либо знаков внимания.
