Вульгарный социологизм был скептиком, но хвастуном не был. Он говорил, что страна живет плохо, что отстала она в промышленности на полвека от Запада, что сельское хозяйство разорено и искусство у нас неважное, а иной раз и подловатое, но когда созреет новый человек, очищенный от скверны первобытной орды, рабовладельческого общества, феодализма и капитализма, то все будет прекрасно.
Новая концепция заявила, что граждане уже созрели, очистились и отмылись, и на этом основании тех же, недооцененных вульгарным социологизмом людей, ту же промышленность, то же сельское хозяйство и то же искусство следует считать прекрасными.
Проиграв матч, вульгарный социологизм не ушел с поля. Он прищуренными глазами огляделся окрест, понял, учел и, пихнув соседа, потихонечку пошел играть дальше, и с большим успехом стал одерживать победы, хорошо приспособившись к последним правилам, часто оказывая на них серьезное влияние.
Вульгарному социологизму было безразлично, кто изобрел трактор и где именно находится родина слонов. Наоборот, ему даже выгодно было, чтобы трактор и слоны появились на Западе, поскольку это лишний раз доказывало превосходство капиталистического способа производства над феодальным. Но государству, которое считало необходимым держать свой народ в состоянии мобилизационной готовности, нужно было уверить этот на все готовый народ, что это он изобрел трактор, что слоны впервые завелись в окрестностях г. Калуги, и поэтому такому народу есть что защищать, и он будет защищать и разгромит всех внешних и уж, конечно, внутренних врагов. А за африканских слонов или за американский трактор, или за своего же князя Владимира, если он является не национальным героем, а представителем самодержавия, никому воевать или перевыполнять план неохота.
Ничего этого вульгарный социологизм, конечно, не понимал. Идеи космополитизма он считает "великими" и чествует "проповедников" этих идей.
Например:
"Не только мы, коммунисты, еще в те времена, когда назывались социал-демократами, но даже такие предшественники, как Чернышевский и его единомышленники, всегда были западниками...
...надо понимать, что... наш коммунизм является отпрыском Запада..."1
1 А. Луначарский. Наше западничество. - "Огонек", 1929, № 5, с. 4.
Понимая, что борьба за великие идеи космополитизма, вне всякого сомнения, приведет к полной победе, хотя потребуется еще очень много, чтобы покончить с монархистами, шовинистами, националистами, антисемитами, милитаристами и всякой иной сволочью, вульгарный социологизм подходил к этому вопросу с чувством большой ответственности и внедрял концепцию без малого два десятилетия всюду, где удавалось.
В 1936 году было покончено с формализмом, чтобы дать народу понятное ему и любимое им искусство, то есть такое, с помощью которого можно легко убедить делать так, как это считается нужным, было покончено также и с вульгарным социологизмом, который оставлял совершенно равнодушными лучшие струны народной души. Теперь государство уже не только пламенно заботилось о народе, но вызывало ответную пламенную любовь и благодарность, которые очень помогали в укреплении промышленности, создании предпосылок дальнейшего расцвета сельского хозяйства, развития неслыханных успехов в области литературы и искусства, в стремительном развитии производства консервов. В 1936 году была принята самая демократическая конституция в мире, и теперь народ и государство представляли собой монолитное единство. Это создавало превосходные предпосылки для дальнейшего развития исторического процесса.
Замечательные победы создали чрезвычайно благоприятные условия для развития исторического процесса, который начался в 1937 году.
Грандиозные общественные преобразования этой эпохи нашли свое яркое выражение в творчестве лучших советских драматургов, романистов, сценаристов, очеркистов, фольклористов и фельетонистов. Представители других жанров также создали громадное количество художественных произведений о том, что мешает и что помогает народу окончательно построить счастливую жизнь.
В этот период построить счастливую жизнь больше всего мешали шпионы, а помогали следователи.
Именно в связи с этим вместе с самыми лучшими представителями творческой интеллигенции Юрий Олеша стал активно вмешиваться в жизнь, что привело к созданию сценария "Ошибка инженера Кочина".
Чуткий организм писателя мгновенно реагирует на события, происходящие в окружающей действительности. А в эти годы в окружающей действительности как раз происходили процессы Пятакова, Радека и других, Тухачевского, Якира и других, Бухарина, Рыкова и других, аресты Мейерхольда, Бабеля и других.
Юрий Олеша понимал всю серьезность окружающей действительности.
Вот заголовки газетной страницы, на которой напечатано выступление Юрия Олеши "Фашисты перед судом народа":
"23 января начался суд над антисоветским троцкистским центром".
"Гнусные преступники признали себя виновными в предъявленных им обвинениях".
"Безграничен гнев советского народа, единодушно требующего стереть с лица земли кровавых лакеев фашизма".
Ю. Олеша:
"Люди, которых сейчас судят, вызывают омерзение...
Это не люди, а револьверы. Человек-револьвер, человек-маузер... Маузер, направленный в каждого, кто хоть частью своей души сочувствует социализму...
Мерзавцы, жалкие люди, шпионы, честолюбцы, завистники хотели поднять руку на того, кому народ сказал: ты сделал меня счастливым, я тебя люблю. Это сказал народ! Отношение народа к Сталину рождает такое же волнение, какое рождает искусство! Это уже - песня..."1
Так он писал в публицистических произведениях, полных гражданского пафоса.
А вот как та же тема преломляется в его художественных произведениях, которые никогда не вступали в противоречие с другими жанрами, с мнениями лиц, пользующихся уважением, и с тем, что он думал и говорил в интимном кругу.
Юрий Олеша не только экранизирует классическую пьесу "Очная ставка" братьев Тур и Л. Шейнина, но и сам борется за искусство, с одной стороны, понятное народу, с другой стороны, помогающее ловить шпионов.
Так жил, страдал и работал замечательный писатель, создавая свои лучшие произведения.
И. А. Рахтанов передает подлинный рассказ Ю. Олеши:
"После первого съезда писателей Фадеев говорил мне: "мы все для тебя сделаем, Юра, только пиши..." Понимаете, я сам, собственноручно довел себя... Я был бы первым писателем. Саша так и сказал мне: "мы все сделаем, Юра..."2
1 "Литературная газета", 1937, 26 января, № 5.
2 И. Рахтанов. Рассказы по памяти. М., 1966, с. 118-119.
