— Руководство по разгрому окруженного противника нужно передать в руки одного человека. Сейчас действия двух командующих фронтами мешают ходу дела.
Присутствовавшие члены ГКО поддержали это мнение.
— Какому командующему поручим окончательную ликвидацию противника?
Кто-то предложил передать все войска в подчинение Рокоссовскому.
— А вы что молчите? — обратился Верховный ко мне. — Или вы не имеете своего мнения?
— На мой взгляд, оба командующих достойны, — ответил я. — Ерёменко будет, конечно, обижен, если передать войска Сталинградского фронта под командование Рокоссовского.
— Сейчас не время обижаться, — отрезал Сталин и приказал мне: — Позвоните Ерёменко и объявите ему решение Государственного Комитета Обороны.
В тот же вечер я позвонил Еременко по ВЧ и сказал:
— Андрей Иванович, ГКО решил окончательную ликвидацию сталинградской группировки противника поручить Рокоссовскому…
Последовала пауза. Затем Ерёменко спросил:
— Чем это вызвано?
Я разъяснил, ему, чем вызвано такое решение.
— Почему же завершение операции поручается Рокоссовскому, а не мне?
Я ответил, что это решение Государственного Комитета Обороны.
— А что решено в отношении меня? — настаивал Ерёменко.
— Штаб Сталинградского фронта должен возглавить группу войск фронта, действующую на котельниковском направлении.
— Все это, видимо, расстроило Андрея Ивановича, и чувствовалось, что он не в состоянии спокойно продолжать разговор. Я предложил ему перезвонить мне позже. Минут через 15 вновь раздался звонок: «Товарищ генерал армии, я все же не понимаю, почему отдается предпочтение командованию Донского фронта. Я вас прошу доложить товарищу Сталину мою просьбу оставить меня здесь до конца ликвидации противника».
На мое предложение позвонить по этому вопросу лично Верховному Ерёменко ответил: «Я уже звонил, но Поскрёбышев сказал, что товарищ Сталин распорядился по всем этим вопросам говорить только с вами».
Мне пришлось позвонить Верховному и передать разговор с Ерёменко. Сталин меня, конечно, отругал и сказал, чтобы немедленно была дана директива о передаче трех армий Сталинградского фронта под командование Рокоссовского». Такую версию назначения Рокоссовского мы находим в последней редакции жуковских мемуаров. В письме писателю Василию Соколову от 7 января 1964 года Георгий Константинович рассказывает эту же историю несколько по-другому и не скрывает, что именно по его инициативе командующий Донским фронтом был назначен руководить ликвидацией окруженной группировки: «Сталин спросил: „Какому командующему поручим окончательную ликвидацию противника, какой штаб фронта выведем в резерв?“
Берия предложил передать все войска в подчинение Ерёменко, а Военный совет и штаб Донского фронта во главе с Рокоссовским вывести в резерв. Сталин спросил: «А почему?» Берия сказал, что Ерёменко находится под Сталинградом более пяти месяцев, а Рокоссовский немногим больше двух месяцев. Ерёменко хорошо знает войска Донского фронта, так как он ранее ими командовал, тогда как Рокоссовский совершенно не знает войск Сталинградского фронта, и, кроме того, Донской фронт до сих пор играл второстепенную роль, а затем что-то добавил по-грузински.
Сталин обратился ко мне: «А вы что молчите? Или вы не имеете своего мнения?» Я сказал, что «считаю достойными того и другого командующего, но считаю более опытным и авторитетным Рокоссовского, ему и следует поручить добивать окруженных».
Сталин: «Ерёменко я расцениваю ниже, чем Рокоссовского. Войска не любят Ерёменко. Рокоссовский пользуется большим авторитетом. Ерёменко очень плохо показал себя в роли командующего Брянским фронтом. Он нескромен и хвастлив».
Я сказал, что Ерёменко, будет, конечно, обижен тем, что войска Сталинградского фронта будут переданы под командование другого командующего, а он останется не у дел.
Сталин: «Мы не институтки. Мы большевики и должны ставить во главе дела достойных руководителей…». И далее, обращаясь ко мне: «Вот что: позвоните Ерёменко и объявите ему решение Ставки, а ему предложите пойти в резерв Ставки. Если не хочет идти в резерв — пусть полечится, он все время говорил, что у него болит нога».
В тот же вечер по ВЧ я позвонил Ерёменко и сказал: «Андрей Иванович, Ставка решила окончание операции по ликвидации Сталинградской группировки поручить Рокоссовскому, для чего все войска Сталинградского фронта будут переданы в подчинение Рокоссовского».
Ерёменко спросил, чем это вызвано. Я разъяснил, чем вызвано такое решение (в том же письме Георгий Константинович цитирует слова Сталина о том, что «сейчас действия командующих двух фронтов тормозят ход ликвидации окруженного противника, так как тратится много времени на увязку взаимодействия». — Б. С.). Ерёменко настойчиво добивался, почему завершение операции поручается Рокоссовскому, а не ему. Я ответил, что это решение Верховного и Ставки в целом. Мы считаем, что Рокоссовский быстрее закончит операцию, которая недопустимо затянулась, и, в первую очередь, по вине командования Сталинградским фронтом. Я чувствовал, что Ерёменко говорит, глотая слезы, и утешал его как мог.
— А что решено со мной? — спросил Ерёменко.
— Вас со штабом выводят в резерв. Если хотите, Сталин дал согласие подлечить вам свою ногу.
Это окончательно расстроило Андрея Ивановича, и он, тяжело дыша, не мог продолжать разговор. Я предложил ему подумать и позвонить через 30 минут для доклада Верховному. Через 15 минут позвонил Ерёменко, с которым состоялся неприятный разговор.
Ерёменко: «Товарищ генерал армии, я считаю, что меня незаслуженно отстраняют от операции по ликвидации окруженной группировки немцев. Я не понимаю, почему отдается предпочтение Рокоссовскому. Я вас прошу доложить товарищу Сталину мою просьбу оставить меня командующим до конца операции».
На мое предложение позвонить по этому вопросу лично Сталину Ерёменко сказал, что он звонил, но Поскрёбышев ему ответил, что Сталин предложил по всем вопросам говорить только с вами. Я позвонил Сталину и передал состоявшийся разговор с Ерёменко. Сталин меня, конечно, выругал и сказал, чтобы 30 декабря была дана директива о передаче всех войск Донскому фронту, а штаб Сталинградского фронта выведен в резерв».
