Во второй половине дня лед напомнил о себе громким рокотом, ему вторил распространявшийся во всех направлениях шипящий звук перемещающегося молодого льда. Это означало, что пространство открытой воды перед нами увеличивалось. Скоро прямо на нашем пути открылась полынья, и было видно, как движется лед на дальней, северной ее стороне. Казалось, что полынья сужается к западу, и мы немного сдвинулись туда, пока не подошли к месту, где было много больших плавучих льдин, некоторые из которых имели от 50 до 100 футов в поперечнике. Мы переправлялись, перетаскивая нарты с собаками с одной льдины на другую, как будто по понтонному мосту.
Когда Боруп перетаскивал свою упряжку через открытую трещину между двумя плавучими льдинами, собаки соскользнули и упали в воду. Сделав резкий рывок вперед, наш энергичный молодой атлет сумел удержать нарты от падения и, ухватившись за ремни собачьей упряжи, вытащил из воды и животных. Человек послабее и не с такой быстрой реакцией, как у Борупа, мог потерять всю упряжку вместе с нартами и ценным 500-фунтовым грузом припасов, которые, если учесть, что мы находились далеко в ледяной пустыне, значили для нас гораздо больше, чем алмазы такого же веса. Конечно, уйди нарты под воду, они утащили бы за собой на дно океана и собак. Мы с облегчением перевели дух и, добравшись до твердого льда на другой стороне этого понтонного моста, снова ринулись на север. Мы успели пройти совсем немного, как прямо перед нами лед с громким треском разошелся, образовав еще одно разводье, так что мы просто вынуждены были остановиться и разбить лагерь.
Температура в ту ночь была 50° ниже нуля; из-за близости полыньи воздух был довольно влажным, а в соединении со свежим юго-восточным ветром казался просто обжигающим, и строить иглу в такую погоду было малоприятным занятием. Но мы были так благодарны судьбе за то, что нам чудом удалось избежать потери нарт с ценным грузом, что этой мелкой неприятности не придавали большого значения.
Глава XXVI. Крайняя северная точка Борупа
Это была одна из самых шумных ночей, какие мне довелось провести в иглу, и все мы плохо спали. Час за часом лед то рокотал, то жалобно стонал. Если бы льдина внезапно раскололась, а трещина прошла прямо через наш лагерь или даже через иглу, нас бы, пожалуй, это не сильно удивило. Ситуация была не из приятных, поэтому все были только рады, когда пришло время снова двинуться в путь.
Утром мы нашли место, немного восточнее нашего лагеря, где можно было по отдельным льдинам, которые смерзлись и затвердели в течение холодной ночи, пересечь полынью. Пройдя лишь несколько сотен ярдов, мы наткнулись на иглу Хэнсона, что отнюдь не сулило нам быстрого продвижения вперед.
Еще через шесть часов пути мы достигли следующего иглу, построенного Хэнсоном, что меня не особенно удивило. Опыт подсказывал, что вчерашние подвижки льда и образовавшиеся в результате этого полыньи измотают отряд Хэнсона и основная партия догонит его. Я не ошибся: следующий переход оказался еще короче. Часа через четыре с небольшим мы обнаружили Хэнсона на стоянке. Его люди были заняты тем, что пытались соорудить нарты из остатков двух других саней. Поломка нарт и явилась причиной задержки.
Поскольку во время этого перехода след проходил, по большей части, через обширную зону торосящихся льдов, мои нарты тоже слегка пострадали, поэтому вся партия была остановлена для осмотра и ремонта.
После непродолжительного сна я отправил Марвина вперед пробивать дорогу с тем, чтобы подготовить ее для двух длинных переходов и таким образом сократить отставание.
Марвин ушел очень рано, чуть позже за ним последовали Бартлетт, Боруп и Хэнсон с ледорубами, планируя улучшить трассу, проложенную Марвином. Следом ушли нарты их партий, а я, по обыкновению, замыкал шествие, наблюдая, что делается впереди и вообще, как идут дела. Марвин обеспечил нам хорошую трассу на протяжении, как минимум, семнадцати миль. Сначала трасса проходила через торосы, затем – по более крупным и ровным ледяным полям, соединяющимися значительными участками молодого льда.
Вечером 19-го марта по окончании перехода, пока эскимосы сооружали иглу, я изложил остальным членам экспедиции, Бартлетту, Марвину, Борупу и Хэнсону, программу моих действий с этого момента. Завершив следующий переход (то есть на расстоянии пяти переходов от того пункта, где отправились в обратный путь Макмиллан и доктор), Боруп с тремя эскимосами, двадцатью собаками и одними нартами повернет обратно, после чего в моем распоряжении останется основная партия – двенадцать человек, десять нарт и восемьдесят собак. Еще через пять переходов к судну отправится Марвин с двумя эскимосами, двадцатью собаками и одними нартами, а в моем распоряжении останется основная партия из девяти человек, семи нарт и шестидесяти собак. Еще через пять переходов в обратный путь тронется Бартлетт с двумя эскимосами, двадцатью собаками и одними нартами, оставив основную партию в составе шести человек, сорока собак и пяти нарт.
Я надеялся, что, если будет хорошая погода и лед не хуже того, с которым нам до сих пор пришлось иметь дело, Борупу удастся пересечь 85 параллель, Марвину – 86-ю, а Бартлетту – 87. В конце каждой серии из пяти переходов я буду отправлять обратно самых слабых собак, наименее боеспособных эскимосов и нарты в самом плохом техническом состоянии.
Как показало время, это программа была выполнена без задержек, а в результате каждого перехода мы покрыли даже большее расстояние, чем я рассчитывал.
На этой стоянке с тем, чтобы, забрать их на обратном пути, были оставлены припасы и снаряжение группы Борупа, что избавляло их от необходимости возить целых 250 фунтов груза туда и обратно на следующем перегоне.
19 марта ярко светило солнце. Полярный день постепенно набирал силу, так что солнце, кружа по небу, как всегда на этой широте, почти половину суток оставалось над горизонтом, в то время, как и в течение второй половины по-настоящему густой темноты не наблюдалось – только серые сумерки.
Судя по замерзшему коньяку и пару, окутывающему собак, температура в тот день была где-то около пятидесяти, однако пузырьки воздуха во всех моих спиртовых термометрах мешали точно определить показания на шкале. Эти пузырьки появлялись из-за того, что столбик спирта разбивался на части от постоянной тряски нарт, когда они натыкались на ледяные ухабы. Избавиться от пузырьков можно было во время ночевки в лагере, но ночи еще надо было дождаться, а точная фиксация температуры во время нашего шести– или семинедельного марша к полюсу и обратно не представлялась настолько важной для нашего предприятия, чтобы заниматься ремонтом термометра еженощно. Когда я не слишком уставал, то избавлялся от пузырьков.
