Но никто во Франции и не приписывает нам стремления к диктатуре. Я мог бы сослаться не только на таких людей, как Жуо, председатель Всеобщей конфедерации труда, как Эдуард Эррио, руководитель партии радикалов, Леон Блюм, лидер социалистической партии, но даже на руководителей коммунистической партии, которые предоставили себя в наше распоряжение и заявили, что мы можем рассчитывать на них в наших действиях, цели которых они безоговорочно одобряют. Даже наши противники не только из числа людей Виши, но и всякие Дорио и Дэа никогда не обвиняли нас в стремлении к диктатуре. Они упрекают нас в том, что мы якобы являемся наемниками на содержании демократий. Но они никогда не упрекали нас в желании установить во Франции несовместимую с демократией власть личности.
Я позволю себе сказать вам, господин президент, что в этой войне, безмерные масштабы которой требуют сотрудничества и союза между всеми теми, кто борется против общих врагов, мудрость и справедливость предписывают, чтобы Сражающейся Франции была оказана большая реальная помощь. Но независимо от моральной и материальной поддержки, которую союзники могут нам оказать, мы, не упрашивая признать нас в качестве правительства Франции, все же считаем необходимым, чтобы к нам обращались каждый раз, когда дело пойдет о жизненных интересах Франции, или ее участии в войне, или об управлении французскими территориями, которые не могли сразу присоединиться к нам и которые по мере развертывания войны постепенно получают возможность вновь участвовать в военных усилиях.
Ваше имя и ваша личность имеют во Франции огромный и неоспоримый авторитет. Франция знает, что может рассчитывать на вашу дружбу. Но кто же в вашем диалоге с ней может быть вашим собеседником? Может быть, Франция прошлых лет? Но самые представительные ее деятели хотят смешаться с нами. Не Франция ли Виши? Может быть, вы думаете, что ее руководители когда-нибудь смогут взяться за оружие, перейдя на нашу сторону? Увы, я этого не думаю. Но, даже допуская, что это было возможно в прошлом, теперь надо исключить такую возможность, ибо они сотрудничают с Гитлером. При ваших диалогах с ними всегда присутствует этот третий. Может быть, это Франция завтрашнего дня? Но где и какой будет она, эта Франция, коль скоро ее руководители не будут названы свободно избранной ассамблеей. Тем временем не следует ли дать французской нации доказательство того, что она не покинута лагерем союзников и, несмотря ни на что, представлена в нем такой, какая она есть, представлена нами в политическом, военном и территориальном отношении?
Мне рассказывали, что окружающие вас лица опасаются, что признанием нашего существования вы можете помешать участвовать в войне некоторым деятелям, особенно военным, которые в настоящее время зависят от правительства Виши. Неужели вы думаете, что игнорируя сражающихся французов и оставляя их в одиночестве и без поддержки, вы сможете привлечь кого-либо к участию в войне? С другой стороны, какая опасность появилась бы для Франции, если бы ее союзники спровоцировали разъединение страны, поощряя образование враждебных друг другу ее частей, одних - нейтрализованных с согласия самих союзников, других - борющихся в одиночку за ту же родину! Наконец, разве не показали более чем двухлетние испытания, что все, что отделяется от Виши, либо присоединяется к Сражающейся Франции, либо обрекается на мелочное существование в качестве изолированных одиночек. Французский народ в своем крайне тяжелом положении имеет лишь один выбор сражаться или капитулировать. Для него борьба олицетворяется Сражающейся Францией, и он инстинктивно стремится к сплочению вокруг тех, в ком он видит символ своих стремлений. В этом и надо искать объяснение того факта, что, несмотря на невероятные трудности, в которых более двух лет живет и борется Сражающаяся Франция, она укрепила и сплотила свои ряды.
Несмотря на капитуляцию и перемирие, Франция сохраняет в мире мощь, которой нельзя пренебрегать. Вопрос идет о том, каким образом Франция снова вступит в войну в лагере Объединенных Наций, преисполненная заботы сохранить свое достоинство и свое единство. Среди проблем войны эта проблема является одной из самых важных. Вот почему я прошу вас согласиться с нашей идеей необходимости обсуждения отношений между Соединенными Штатами и Сражающейся Францией. Какова бы ни была форма обсуждения, я не думаю, что существует другой способ искренне подойти к решению задачи, которая, как я глубоко убежден, должна быть разрешена в интересах священного дела, за торжество которого мы боремся.
Прошу вас, господин президент, принять уверения в моем высоком уважении[130].
Беседа генерала де Голля с маршалом Смэтсом, премьер-министром Южно-Африканского союза, 30 октября 1942
(Записана канцелярией генерала де Голля)
Генерал де Голль поздравляет маршала Смэтса с успешной поездкой в Лондон.
Маршал Смэтс напоминает генералу де Голлю о письме, которое он написал ему из Южной Африки, советуя вернуться в Лондон и снова встретиться с Черчиллем. Он счастлив, что генерал де Голль возобновил этот контакт, он знает, что ведутся переговоры.
Генерал де Голль отвечает, что он действительно возобновил контакт с Черчиллем, но этот контакт не привел к удовлетворительным результатам. Переговоры ведутся по двум главным вопросам: о Сирии и Мадагаскаре.
Маршал Смэтс заявляет, что он не знаком с проблемой Леванта. Но зато он очень хорошо осведомлен относительно положения на Мадагаскаре. Он всегда рекомендовал английскому правительству передать гражданское управление островом Французскому национальному комитету, а английским военным властям взять на себя военный контроль. Он думает, что сейчас рассматривается подобный план. Маршал Смэтс заявляет, что он всегда был защитником того дела, которое воплощает генерал де Голль. Все прежние государственные деятели Франции исчезли с политической арены. Генерал де Голль и Французский национальный комитет представляют единственную организацию, с которой союзники могут обсуждать дела Франции. Выбора нет. Во время недавних переговоров с Черчиллем и его коллегами из военного кабинета маршал Смэтс настойчиво отстаивал эту точку зрения. Впрочем, сказал он, это мнение разделяется всеми.
Возвращаясь к вопросу о Мадагаскаре, генерал де Голль говорит, что надеется в конечном счете прийти к согласию. В первое время представители английской армии на Мадагаскаре и некоторые политические чиновники думали, что смогут поладить с властями Виши, а если это не удастся, создать свою администрацию. Опыт показал, однако, что эти планы оказались неосуществимыми.
