Так ведет себя человек, понимающий, какой реальной силой он обладает. Какую же силу вдруг обрел этот вроде бы тихий профессор экономики, ничем, кстати, себя не проявивший после событий сентября — октября?
Такая сила — Съезд народных депутатов.
…Именно с этого момента слово «депутат» (вспомним на секунду, каким статусом оно обладало, когда с понятием «депутат» ассоциировались совсем другие имена — Сахаров, Собчак, Старовойтова) становится в народе ругательным.
Но гораздо важнее другое: съезд и Верховный Совет к этому моменту вышли за рамки любых современных моделей парламента. Единственная аналогия, которая приходит, — это ассамблея времен Великой французской революции.
Съезд и Верховный Совет — не лоббистский орган, проталкивающий те или иные законы, постановления, решения, выгодные какой-то социальной группе или классу. Ни о каких долгосрочных программах и законах речь в кулуарах съезда уже не идет. Сиюминутная политическая борьба — единственное, что волнует депутатов.
К лету 93-го многие конструктивно настроенные депутаты уходят из руководства комитетов или переходят на работу в правительство (вслед за вице-спикером Сергеем Филатовым, которому в начале года Ельцин предложил стать руководителем своей администрации). За съездом не стоят никакие партии или движения, потому что он сам себя осознает как единственную политическую силу. Съезд хочет руководить страной без президента и даже без правительства. При этом — не имея никакой персональной ответственности.
«Коллективное безумие» — так называет Ельцин этот феномен в своих мемуарах. Так что же в реальности представляет собой этот орган? Съезд и Верховный Совет — особый тип социального организма, существующий в переходную эпоху, самодостаточный, замкнутый, агрессивно перехватывающий все властные полномочия.
Такой стихией грех не воспользоваться. И возможности, предоставленные Председателю Верховного Совета съездом и конституцией, блестяще используются им в своей политической борьбе. Отныне Хасбулатов — самостоятельная фигура, борющаяся за власть. Поэтому состояние агрессии, в котором он постоянно находится, вполне объяснимо.
Позднее Хасбулатов будет объяснять все события 1993 года совсем иначе. По следам горячих октябрьских дней он выпустит книгу своих дневников, писем, записок и в ней, в частности, скажет: «…Правдой является то, что именно Верховному Совету навязывалась конфронтация. Правдой является то, что Председатель ВС страдал более всех от этой конфронтации. Правда и то, что если бы председатели палат, члены Президиума вместо того, чтобы заниматься склоками и интригами, вместе с ним попробовали бы активно повлиять на Кремль, возможно, трагедии не случилось бы».
Итак, во время отпуска Ельцин начинает готовить свои главные решения.
Хотя к этому моменту несколько важных шагов уже сделано. Он проводит резкую разграничительную линию между собой и вице-президентом: Руцкой окончательно лишается доверия, он отстранен от работы на всех своих официальных постах — в том числе в комиссии по борьбе с коррупцией и в федеральном центре по развитию сельского хозяйства. Можно сказать, что Руцкой становится во власти фигурой нон-грата. Ельцин очищает силовые министерства от ненадежных, с его точки зрения, людей.
И, наконец, он возвращает Гайдара в правительство (это происходит уже осенью, в сентябре).
Примечательная деталь: объявить о том, что главный враг оппозиции возвращается в правительство в качестве вице-премьера, Ельцин хотел на всероссийском совещании экономистов, но сделал это во время своего посещения дивизии имени Дзержинского. Вместо того чтобы объявить о возвращении Гайдара на фоне разговоров об экономической программе — Ельцин делает это на фоне показательных выступлений спецназа. Это осознанный жест. Он подзывает всем, что готов побороть махину, которая стоит против него…
Одна из главных забот Ельцина этого периода — постоянная работа с силовиками. Он понимает, что сила, в том числе вооруженная, ему вскоре может потребоваться.
Слухи о том, что президент готовит решительное наступление, вскоре просочились в прессу. Да и сам Ельцин постоянно делал намеки, что предстоит «жаркая осень».
Одними из первых (в середине сентября) о ельцинском «наступлении» узнают Виктор Черномырдин, Егор Гайдар и Сергей Филатов (то есть премьер-министр, вице-премьер и глава администрации). Ельцин обозначает сроки — 20 сентября.
Однако у «тройки» его решение восторга, мягко говоря, не вызывает. Несмотря на то, что указ о назначении новых выборов и роспуске съезда уже подготовлен (в его составлении принимали участие помощники президента Краснов, Батурин и другие, естественно, занимался указом и первый помощник Виктор Илюшин) и решение уже принято, все трое — и Черномырдин, и Гайдар, и Филатов — пытаются оказать президенту довольно упорное сопротивление.
Именно эти трое прекрасно знают, что конструкция, которая существует сейчас, ведет страну к новому кризису двоевластия. Кроме того, такое поведение в дни «решительных действий» может быть воспринято президентом как отступничество. Наконец, странным это поведение кажется и в чисто личном плане: Филатов вообще мягкий, уступчивый человек, Черномырдин — гибкий, опытный аппаратчик, прекрасно чувствующий политическую конъюнктуру, Гайдар, казалось бы, — из числа тех демократов, кто давно призывал Ельцина к «наступлению». Чем же можно объяснить их демарш?
Все трое считают, что время для наступления упущено. Что упразднять съезд с политической сцены надо было еще в апреле. А сейчас не время. Сейчас власть не готова к жесткому варианту.
Гайдар встречается с Черномырдиным и просит его уговорить президента перенести сроки «наступления», поскольку сейчас эти шаги крайне несвоевременны.
Затем Черномырдин говорит с президентом, приводя ему аргументы Гайдара и свои собственные, а Гайдар пытается лично встретиться с Б. Н.
Ельцин дважды откладывает, переносит эту встречу. В их телефонном разговоре, как пишет Гайдар в своей книге, Б. Н. берет долгую паузу, вроде бы сначала задумывается, а потом решительно произносит: нет, встречи не будет.
Он умеет говорить «нет».
Однако самый неприятный сюрприз ждет Ельцина на встрече с силовиками в Ново-Огареве 18 сентября. Все министры — обороны (Грачев), МВД (Ерин), безопасности (Голушко) — также в один голос убеждают его перенести сценарий чрезвычайные мер на более поздние сроки. Мотивируют это тем, что «неудобно» устраивать в Москве силовые акции в тот момент, когда на очередную встречу съехались главы стран СНГ. Но главное: разоружить Белый дом бескровно уже невозможно. Днем раньше, 17 сентября, Хасбулатов срочно созывает внеочередную сессию Верховного Совета. Хасбулатову известно всё.
