У нас была начальная школа. Пятый, шестой и седьмой классы я окончил в селе Шелаеве, находившемся в тридцати пяти километрах от нашего поселка. Там я получил семилетнее образование. И это мне казалось в то время немалым. А на флоте и сейчас здесь, на строительстве, даже в нашей бригаде, очень много ребят и девчат с десятилеткой. Мне бывает как-то неловко за свои семь классов. Но ведь не так уж поздно в двадцать четыре года продолжать учиться. Вот я и поступил сейчас на курсы подготовки в техникум.
Что делает парнишка в наших местах, когда кончает семилетку?
Идет работать. Я тоже пошел. До пятьдесят третьего года я знал только тайгу и работу в леспромхозе.
А в пятьдесят третьем меня призвали в армию. До Тайшета из районного центра Шиткино я ехал на лошади, а в Тайшете впервые увидел железную дорогу, услышал, как гудит паровоз.
Товарищам было легко меня разыграть; они сказали, что это ревут быки на бойне, и я поверил.
Вот таким-то я приехал во Владивосток служить на Тихоокеанском флоте.
Что сказать о моей службе на флоте? Я уверен, что эти четыре года были самым серьезным моим жизненным университетом. И если не формально, а по существу, я смело могу сказать, что к моему семилетнему образованию прибавилось по крайней мере еще четырехлетнее: каждый день открывал передо мной что-то новое. Я не видел и не представлял себе до этого тысячи простых и привычных, хорошо известных людям вещей. Я увидел впервые не только железную дорогу, паровозы, но и заводскую трубу, и паровое отопление, и асфальтированную улицу, и каменное многоэтажное здание, и элеватор, и мост, и газированную воду, и мороженое, и корабли, и морскую форму, и театр, и живых актеров, а не только актеров в кино, и многое другое, о чем даже и неловко сейчас вспоминать. Я не хочу сказать, что приехал во Владивосток каким-то дикарем. О многом я знал из книг, по рассказам отца, человека бывалого, по рассказам учителей. Но одно дело знать, представлять, а другое — видеть, слышать, чувствовать, ощущать на вкус.
Ну как я мог, живя вдали от линии железной дороги, представлять себе, как гудит паровоз? Или, ни — разу не попробовав мороженого, знать, какое оно на вкус? Или представить себе оперный спектакль? И многое, многое другое…
Я могу только благодарить судьбу за то, что попал служить на флот: годы службы очень обогатили меня знаниями.
Закончив службу на флоте, я заехал к себе в Каен повидаться с родителями и сестренками.
Наверное, со всеми так бывает: мир моего детства и юности стал как-то ниже. Дома в Каене вроде бы вросли в землю, потолок в нашем домике давил на голову, отец и мать тоже стали поменьше ростом. Только сестренки подросли, особенно старшая, Галя.
За эти годы каенцы стали жить лучше. Люди приоделись, в домах появились радиоприемники, правда, еще на батарейном питании, но и это было большим шагом вперед: раньше мы месяцами не видели кинофильмов, а тут даже своя киноустановка появилась. Это что-нибудь да значило для такого глухого места, но оставаться в Каене я не собирался: свою судьбу я уже мысленно связал с Братском…
Еще по пути в Каен я заехал в районный центр Шиткино и встал там на временный партийный учет. На флоте я вступил кандидатом в члены партии и, как человек военный, дисциплинированный, считал своим долгом немедленно явиться в райком партии и райком комсомола.
Меня стали уговаривать остаться работать в райцентре, но я наотрез отказался.
Когда после двухнедельной побывки дома я снова заехал в Шиткино, то, к своему удивлению, узнал, что на районной комсомольской конференции меня заочно выбрали председателем ДОСААФ и наотрез отказались снять с партийного и комсомольского учета.
Но тут уж я твердо стоял на своем: хочу ехать в Братск, и все! Пожалуй, впервые в жизни я проявил недисциплинированность: когда мои объяснения не помогли, просто сел в попутную машину и уехал.
В Братск я прибыл без всяких путевок и, кстати, без специальности. Сразу зашел в партком строительства. Секретарь комитета подробно расспросил меня, что и как, и направил в отдел кадров основных сооружений. Там мне сказали, что сейчас требуются бурильщики, что это работа трудоемкая, но освоить ее можно быстро. Это было то, что нужно.
Без раздумий пошел в котлован.
Девятого декабря 1957 года, ровно через четыре года после моего призыва на флот, я стал рядовым бурильщиком в бригаде Павла Константиновича Бокача. Бригада эта бурила скважины глубиной два-три метра в диабазе на дне Ангары.
Я не считаю себя слабаком, но выстоять смену с бурильным молотком весом в двадцать килограммов с непривычки было не так-то легко.
Диабаз страшно крепок. Руки от постоянной тяжести и вибрации становятся чужими. В глаза, горло, нос, одежду набивается мельчайшая каменная пыль. Что и говорить, после флотской службы, после океанского воздуха, размеренной жизни, где вахта, спорт, физзарядка, лекции, кино, в котловане показалось совсем не сладко.
Но я все же быстро освоился в новой обстановке и, видя, как в наши шурфы закладывается взрывчатка, как постоянно углубляется от взрывов котлован, испытал чувство, которое — уверен! — знакомо всем рабочим людям. Да, это было удовлетворение, и я с гордостью писал флотским товарищам и домой, что строю Братскую ГЭС.
Так я проработал с полгода.
Однажды меня вызвали к начальнику участка, где после короткого разговора предложили перейти в другую бригаду в качестве бригадира. Я знал эту бригаду: она занималась подготовкой фундаментов под опоры малой бетоновозной эстакады.
Бригада эта считалась одной из худших, разболтанных, и даже вставал вопрос о ее расформировании. Сказали, если я согласен пойти туда вместо Верзихина и наладить дело, то тогда еще можно попробовать сохранить бригаду.
Я согласился не сразу: у меня не было уверенности, что я могу справиться с бригадирством, да еще в такой бригаде.
Но я знал, что ребята в бригаде Верзихина сплошь демобилизованные парни из флота и армии, и мне было странно слышать, что с такими ребятами нельзя по-настоящему работать. После некоторых колебаний я согласился.
Как сейчас помню день 20 ноября 1958 года: мы прочитали тогда передовую статью в «Комсомольской правде» о бригаде коммунистического труда на станции Москва-Сортировочная.
К этому времени наша бригада уже сложилась в крепкий коллектив. Мы собрались в красном уголке котлована и вместе стали обсуждать эту статью. Ребята говорили взахлеб, наперебой. Ни до этого, ни потом у нас не было таких бестолковых, но радостных собраний.
Мы уже начинали познавать свои силы: бригада в июле 1958 года завоевала первое место в котловане и получила переходящий вымпел комитета комсомола строительства. В общем, все обсудив, мы решили бороться за звание бригады коммунистического труда.
