28 октября ветер стихнул, но при великой пасмурности дул с той же стороны. 29-го в полдень, идучи впереди флота, увидели мы берег и дали знать о том адмиралу.
К вечеру открылся лиссабонский Рок[91], всю ночь под рифлеными марселями лавировали мы пред входом в Таго. 30 октября, несмотря на крепкий ветер и сильное волнение, по сигналу приехали лоцмана, и в восемь часов адмирал повел эскадру в реку. Здешние лоцманские лодки имеют странный вид. Они покрыты выпуклыми палубами, корма и нос высокие, острые и загнутые дугой. Нос убит длинными гвоздями, корма украшена резьбой, представляющей рыбий хвост, и вся их наружность некоторым образом походит на плещущуюся рыбу. Мачты имеют они низкие, паруса треугольные, латинскими называемые. Несмотря на видимое безобразие, заимствованное, кажется, с индейских лодок, они не только ходят легче на парусах дильских и норвежских лодок; но гораздо удобнее и покойнее на волнении английских лоцманских ботов.
ЛиссабонВид и выгоды портаГустой туман, лежащий на берегах подобно завесе, начал подниматься, и по мере приближения эскадры к устью Таго предметы открывались, множество крепостей и самый город возникали из моря, и лишь прошли первую крепость, Сан-Жулиан называемую, то вошли в реку, и корабли после 40 дней беспрерывной качки перестали скрипеть. Мы остановились у крепости Белем. «Рафаил» и «Елена» прибыли сюда 28-го числа. На первом корабле от молнии загорелась бизань-мачта, однако ж огонь был потушен, кормовые обшивные доски отстали так, что корабль, качаясь, черпал кормой воду. Верхняя палуба от многих переломившихся под ней бимсов и книц осела, и корабль от сего был в крайней опасности. Несмотря на жестовую качку, с верхнего дека спущено было в трюм 18 пушек. Искусный тимерман с опасностью жизни успел обшивные доски прикрепить к винтранцу и тем корабль был спасен. Корабль «Елена», также поврежденный, по сигналу капитана «Рафаила», коим извещал он, что без конвоира до порта дойти не может, сопровождал оный до Лиссабона. Эскадре назначен был 6-дневный карантин, но по представлению адмирала о необходимости немедля исправить повреждения корабля «Рафаила» и других оный тот же день был снят.
На другой же день по приходе в Лиссабон адмирал, осматривая корабли, к сожалению, увидел, что вообще вся эскадра требовала необходимых исправлений, без чего в море отправиться было невозможно. Принц-регент повелел по требованиям на них отпускать из лиссабонского Адмиралтейства все нужное. Буря не только повредила корабли, но лишила нас нескольких людей. На одном корабле больной офицер был выброшен из койки и убит, на другом двух матросов убило молнией. На третьем с марса сбросило матроса ветром в море. Смерть ужасная.
Устье Таго стесняется двумя отмелями, Кашопо и Бужия называемыми. Оные образуют два фарватера; малый находится между крепостью Сан-Жулиано и Кашопо; большой между Кашопо и Бужия. На последней построена цитадель, защищающая вход. Обошед Сан-Жулиано, должно держаться правого, а подходя к Белем – левого берега реки. Правильные приливы и отливы, переменяющиеся чрез шесть часов, делают лиссабонский порт, имеющий глубины от 10 до 25 сажен, грунт везде ил, одним из безопаснейших и лучших портов в мире. Прилив и отлив способствуют во всякое время входить и выходить из реки, они же доставляют удобность так называемым шести часовым докам, в коих корабль во время отлива может быть исправлен весьма с малой издержкой. В сем одном отношении и самый Константинополь не может сравниться с Лиссабоном. При виде столь величественной реки, которая от устья до города на расстоянии 13 верст представляет залив шириной от 4 до 6 верст, наполненный линейными кораблями и множеством разных форм купеческих судов; нельзя не пожалеть, что наша Нева при всей своей красоте не имеет таких удобств, как Таго. Правый берег реки представляет вид очаровательный. На оном видно две крепости, множество батарей, домиков, садов и монастырей. За Белемом на семи горах длинный амфитеатр великолепных зданий представляется взору, и Лиссабон есть одна из столиц европейских, которая может похвалиться удобством и красотой местоположения.
Неприятная новостьРука судьбы, сокрушив Данию, устремилась на Португалию. Наполеон, вызывавший на бой все народы твердой земли против зажигателей Копенгагена, в то же время решился прибрать к рукам Португалию. Принц-регент Португальский уступчивостью своей ничего не выиграл и, заплатив Наполеону пять миллионов крузадов за отеческие его попечения, принужден был после того удовлетворить все его требования и 20 октября объявить против воли и пользы своих войну Англии, однако ж и после сего Наполеон сыскал новую причину для своего намерения; войска его под видом защищения Лиссабона от англичан переступили границу. Португальский двор, поссорившись с Англией, не мог без нее ни защищаться против Франции, ни искать убежища в Бразилии, которая в сем случае могла быть легкой добычей для Англии. Оставалось одно средство – искать снисхождения последней, и Георг, великодушно забыв обиду, подал руку помощи царственной фамилии, столь необыкновенным образом обманутой и притесняемой. Двор и многие из именитых семейств поспешно готовились к отъезду, ожидали с часу на час эскадры Сиднея Смита и транспортов для принятия войск; но вместо английской пришла русская эскадра. Французские шпионы, обыкновенно предшествующие своим армиям, и оставшиеся в Лиссабоне англичане успели распространить неприятные слухи насчет прибытия нашего. Двор повергнут был в новое беспокойство. 3 ноября адмирал наш представлялся принцу-регенту, объявил причину нечаянного своего прихода; все сомнения тогда исчезли, и на другой день после аудиенции начали перевозить на португальскую эскадру, состоявшую из 7 кораблей, 3 фрегатов и 4 бригов, королевские сокровища.
Взгляд на городЕдва позволено было съезжать на берег, со всех кораблей шлюпки с офицерами пустились к городу. Толпа любопытных окружила нас на набережной, пестрота одежд и различность лиц удивляла меня. Мавры, негры, бразильцы-креолы, мулаты и жители обеих Индий в своих нарядах, вместе с португальцами, коих испанские плащи, треугольные шляпы и оливковый цвет лица, представляли самое необыкновенное разнообразие. Наружность Лиссабона обещает более, нежели он есть в самом деле. Все улицы идут по скатам гор к набережной; иные из них широки, другие узки и большей частью кривы. Между гор улицы подняты на арках, так что, проходя под ними, над головами слышен стук экипажей. Вообще город нечист, по той причине, что сор никогда не вывозят; ибо первым дождем без труда сносит в реку. Следы ужасного землетрясения, бывшего 1755 года, в некоторых частях города еще видны; оные заставляют удивляться смелости человека, который, не боясь горящей под ним земной утробы, на развалинах и вулканическом пепле, долженствовавших напоминать ему плачевное происшествие, воздвигает огромные тяжелые здания; возносить оные одни над другими и в настоящем добре забывает временное зло. К сожалению, бедные строения, обращенные задним фасадом к набережной, отнимают у оной много вида; одна торговая площадь (Prasado Comercio) обстроена единообразными присутственными местами, пред коими поставлен бронзовый монумент Иосифа I, имеет вид с реки прелестный. Тут всегда множество народа. С площади направо проходят торжественными воротами, украшенными колоннами дорического ордера. В числе публичных зданий и частных домов нет таких, которые обращали бы на себя особенное внимание своей наружностью; вообще строения тяжелой архитектуры, со множеством балконов, высокими железными решетками загражденных. Все лавки и магазейны наполнены английскими товарами, которые по случаю скоро ожидаемых незваных гостей господ французов продавались очень дешево. Английские купцы и конторы их никак не могут спасти всего своего имущества, ибо недостаточно было бы и 1000 кораблей для перевозу всех их товаров. Англия по сему обстоятельству понесет чрезвычайный убыток, ибо можно сказать, что Португалия до сего времени была у нее на аренде; не только нужное, но даже мелочи, все доставляемы были из Англии. Сколько есть в Португалии фабрик, почти все из них принадлежат англичанам, которые, присвоив внутреннюю и внешнюю торговлю, и все обороты, точно так, как у нас в Польше евреи, сделались для народа необходимы. Посему судить можно, сколько бедные португальцы должны претерпеть с прибытием французов и с изгнанием англичан.
